Данте в русской культуре. Арам Асоян. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Арам Асоян
Издательство:
Серия: Humanitas
Жанр произведения: Языкознание
Год издания: 2015
isbn: 978-5-98712-210-5
Скачать книгу
светлым мне мой зрелся путь![113]

      А в небесном раю, где поэт мыслит себя после земных страданий, его встречают «Дант и Байрон, чада грозной славы… Софокл, Вергилий, Еврипид, Расин». Свой «бестелесный» шаг направляет к нему и тень Тассо:

      «Кто ты?» – речет с улыбкою небесной.

      Уведает и кроткою рукой

      Введет, введет меня в их круг священный[114].

      Эти мечтания побуждают вспомнить IV песнь «Ада», где в Лимбе к Данте и Вергилию направляются

      Гомер, превысший из певцов всех стран;

      Второй – Гораций, бичевавший нравы;

      Овидий – третий, и за ним – Лукан.

      Они приветствуют Алигьери и приобщают его к «славнейшей из школ», к своему собору.

      Таким образом, Данте оказался вдохновителем Кюхельбекера еще и потому, что «Божественная комедия» предвосхитила стремление романтиков к предельному самовыражению, ее главным мотивом стала судьба самого поэта, не случайно первые два столетия поэма называлась «Li Dante»[115]. «Дантеида» с авторской нацеленностью на глубоко личностное содержание не могла не возбуждать сознание русских и западноевропейских романтиков. Интерес к трагической судьбе Данте, в которой Кюхельбекер видел сходство со своей участью, должен был совпасть и совпал с романтическим пристрастием русского поэта к «Божественной комедии». Видимо, ей обязан «Давид» и сложной взаимосвязью антично-мифологических, библейско-христианских и реально-исторических элементов. От Сизифа и царя Саула до Грибоедова и Шихматова, от античных поверий до символики христианских добродетелей: Любви, Надежды, Веры – таков диапазон реалий поэмы Кюхельбекера. Как и в «Комедии», они служат стремлению автора «Возвыситься над повседневной былью» (Ад, 11-110).

      Что наш восторг, что наше вдохновенье,

      Когда не озарит их горний свет?[116] –

      задается вопросом русский поэт. Данте отзывается в его поэме и колоритом некоторых инфернальных эпизодов повествовательного сюжета:

      Воспрянул – и пучина воскипела:

      О дно упершись, подняли чело

      Все узники плачевного предела;

      Страшилище к исходу потекло, –

      От стоп его геенна зазвенела,

      Вослед завыло адово жерло[117].

      Наиболее отчетливо эта картина ассоциируется с пятым рвом Злых Щелей. Здесь бесы вонзают в грешника зубцы, как только он высунется из кипящей смолы:

      Так повара следят, чтобы их служки

      Топили мясо вилками в котле

      И не давали плавать по верхушке [Ад, XXI, 55–57].

      Другая аналогия обнаруживается между схваткой Хуса с Мельхиусом (кн. «Воцарения») и сценой мести Уголино архиепископу Руджери; «дикие краски Данта» несомненно сказались на изображении крайнего ожесточения, которым охвачены герои «Давида»:

      Хус в судоргах последнего мучения

      Скрежещет и десницу свободил

      И, уж почти лишенный ощущенья,

      Герою в сердце


<p>113</p>

Кюхельбекер В. К. Избр. произв. Т. I. С. 360.

<p>114</p>

Там же. С. 383.

<p>115</p>

Скартаццини Дж. Указ. соч. С. 134.

<p>116</p>

Кюхельбекер В. К. Избр. произв. Т. I. С. 435.

<p>117</p>

Там же. С. 398.