Первое, что я увидел, были колготки, рубашки, трусы и майки, развешанные в коридоре. Облезлая тумбочка, чей-то старый велосипед, прислонённый к стене.
«Коммуналка? Вот это попал так попал». – В охренении я оперся о стену.
– Чего встал, сына? Снимай обувь и проходи, – деловито распорядилась мама.
И тут, окончательно добивая меня, из кухни заунывно завыл хриплый мужской голос:
У павильона «Пиво-воды»
Стоял непьяный постовой.
Он вышел родом из народа,
Как говорится, парень свой.
Ему хотелось очень выпить,
Ему хотелось закусить,
Хотелось встретить лейтенанта
И глаз подлюке погасить.
«Млять, приехали, это шалман какой-то», – мелькнуло в мозгу.
– Паша, – заголосила матушка. – С утра уже набрался? Ну нельзя же так!
– Как только ты ушла, он сразу бухать начал, – подтвердила вынырнувшая неизвестно откуда бабка в древнем голубом халате и с растрепанными седыми волосами. – Совсем стыд потерял, бесстыжая морда, аспид проклятый.
От бабки несло кисло-сладким запахом старческого тела и неповторимым ароматом нестиранных стоячих носков. Сморщив нос, я инстинктивно отодвинулся от шустрой старушки, продолжая разглядывать соседку.
В глазах престарелой стукачки горели нездоровые огоньки азарта и ожидания скандала. Со мной она поздороваться не захотела, демонстративно повернувшись спиной. Скорее всего, у бывшего владельца тела отношения со старухой были не очень.
– Да погоди ты, Петровна, – отмахнулась мать. – Сами разберёмся.
Она метнулась на кухню. Я пошел за нею. За нами увязалась любопытная бабка, желающая лично понаблюдать шоу «разборка с алкашом».
Но мне было не до этого. Сознание ругалось, характеризуя эмоциональными фразами окружающую обстановку. На ум лезли непарламентские выражения о женщинах с низкой социальной ответственностью, лицах нетрадиционной ориентации и видах извращённого секса.
На кухне за старым столом с потёртой и исцарапанной столешницей сидел татуированный мужик лет пятидесяти в серой от грязи майке и клубком спутанных волос, кокетливо выглядывающих из выреза на груди. Рядом с ним стояли ополовиненная бутылка «Пшеничной», давно не мытый стакан и тарелка с нарезанными кружочками маринованного огурца.
«Точно шалман, – констатировал я. – Вот же ж, млять, чего же мне так не везёт?!»
– Пашенька, ну нельзя же днём уже за бутылку браться! – начала воспитательную работу родительница. – Тебе же ночью на смену идти, а ты пьёшь уже.
Мужик молчал, тупо уставившись глазами в стол. Икнул, брызнув слюной на стол. Затем поднял голову и увидел меня. Выражение лица стало более осмысленным. Губы алкаша растянулись в улыбке.
– О, Миха. Выписали уже? Садись, выпьем! –