«Периоды энтузиазма сменяются иногда периодами менее блистательными, но полезными, то есть периодами приспособления и урегулирования действительности».
Между тем Женева как никогда привлекает избранных всего мира. Известная поэтесса Анна де Ноайль прибыла вместе с Пенлеве. «Он единственный, кто заставил меня полюбить Пифагора», – говорит она.
Вечером Пенлеве, как всегда в своем сером сюртуке, благодаря которому он получил прозвище «маленький капрал мира», работает в своей комнате в «Отель де Берг». Бриан, Лушер и сенатор Памс мирно беседуют в знаменитом зеленом салоне.
Анна де Ноайль обращается к ним:
– И вам не стыдно так сидеть, развалясь в креслах, в то время как премьер-министр работает? Или это и есть то, что у французских министров называется управлять страной?
Бриан насмешливо отвечает:
– Анна, вы к нам несправедливы. Согласитесь, что в то время, как премьер-министр работает, мы могли бы пойти спать, вместо того чтобы ожидать здесь результатов его бодрствования. Возможно, что мы не работаем, но мы и не спим. Именно на этом и основывается министерская солидарность!
Несколько дней спустя Бриан завтракает в гостинице «Бо-Риваж» с Остином Чемберленом. Последний говорит ему:
– Совершенно очевидно, что ваша сила была бы непреодолима, если бы мы задумывались о средствах нашей политики столь же усердно, сколько мы думаем о ее целях. Но это означает, что мы, англичане, должны были бы уже сто или пятьдесят лет тому назад вменить себе в обязанность наряду с развитием имперского флота установить всеобщую воинскую повинность для создания сухопутной армии. Мы народ практичный, который стремится вести свою политику столь же благоразумно, как и свои торговые дела.
Но Бриан прерывает его речь с целью напомнить, что война 1914 года стоила Англии огромных затрат, которых, вероятно, можно было бы избежать, если бы Англия производила именно те расходы, от каковых она, по мнению Чемберлена, избавилась. Чемберлен отвечает ему: «Пусть так, но всеобщая воинская повинность и вооружение в мирное время стоили бы нам каждые десять лет в десять и двадцать раз дороже и, сверх того, повели бы к потере нами привилегированного положения по сравнению с конкурирующими державами. Вы полагаете, что, смело идя на большой риск, мы в конечном счете не совершили выгодной операции? Не думаете ли вы, что наше экономическое и дипломатическое положение было бы лучше, если бы мы менее рассчитывали на наши национальные силы и заплатили бы, трусливо заботясь о безопасности, такую страховую премию, которая бы нас разорила?»
Но Бриан улыбается – это его не убеждает!
И тем не менее в этот вечер Бриан задумчив.
На него произвела тяжелое впечатление впервые появившаяся оппозиция Уставу Лиги Наций, которую он заметил у одного из членов Лиги Наций, и он рассказывает:
«Во время обсуждения сегодня утром статьи, устанавливающей условия, при которых