– Они говорят о Договоре на Сесуад’ре. – Глаза Зиньяды неотрывно наблюдали за Ликимейей и ее собеседником. – О старых несчастьях и утренних песнях, которые сейчас прозвучали.
– Зачем столько разговоров? – отрывисто спросил Изорн. – Ожидание ужасно.
– Таковы наши обычаи. – Зиньяда поджала губы; ее худое лицо казалось высеченным из бледно-золотого камня. – Впрочем, традиции нарушены со смертью Амерасу.
Больше Зиньяда ничего не сказала, и Эолейру оставалось лишь ждать, преодолевая страх и жуткую скуку, пока шел обмен вызовами.
Наконец существо на стене на несколько мгновений отвлеклось от Ликимейи, и его глаза загорелись, когда оно посмотрело на несколько десятков эрнистирийцев. Широким движением бродячего актера черная тень в плаще отбросила назад капюшон, открыв снежно-белое лицо и тонкие бесцветные волосы – ветер сразу их подхватил и, словно морские водоросли, разметал в разные стороны.
– Шу’до-тжайха! – сказал норн, и в его голосе послышалось нечто сродни ликованию. – Смертные! Они еще станут причиной гибели твоей семьи, Ликимейя Лунные Глаза! – Он, если это был он, говорил на вестерлинге с жесткой четкостью охотника, имитирующего предсмертный крик кролика. – Неужели ты настолько слаба, что призвала на помощь чернь? Едва ли это похоже на огромную армию Синнаха!
– Ты захватил замок смертных, – холодно ответила Ликимейя. Рядом с ней неподвижно сидел на лошади Джирики, и его худощавое лицо застыло, не выдавая ни единой эмоции; Эолейр вновь подумал, что ему никогда не понять ситхи. – Твой господин и госпожа вмешались в распри смертных. Так что тебе нечем хвастаться.
Норн рассмеялся, и этот звук был подобен скрежету ногтей по сланцу.
– Да, мы их используем. Они крысы, забравшиеся в стены нашего дома, – мы можем содрать с них кожу на перчатки, но мы не приглашаем их за наш стол! Они ваша слабость, такая же, как была у Амерасу Рожденной на корабле.
– Не говори о ней! – закричал Джирики. – Твой рот слишком отвратителен, чтобы произносить ее имя, Ахенаби.
Тот, кого Джирики назвал Ахенаби, улыбнулся:
– О, малыш Джирики. Я слышал истории о твоих приключениях – или вмешательстве. Тебе бы следовало перебраться к нам, в наши холодные земли. Тогда ты обрел бы силу, какой у тебя нет. Терпимость к смертным – непростительная слабость и одна из причин, по которым твоя семья стала беспутной, в то время как моя еще более стойкой и непреклонной, способной сделать все, что потребуется. – Норн повернулся и поднял голову, теперь он обращался к Эолейру и нервно шептавшимся между собой эрнистирийцам. – Смертные! Вы рискуете больше чем жизнью, сражаясь бок о бок с бессмертными. Вы рискуете своими душами!
Эолейр услышал испуганные восклицания у себя за спиной, пришпорил лошадь и выехал вперед на несколько шагов, высоко подняв меч.
– Пустые угрозы, – крикнул он. – Делай, что сможешь! Но наши души останутся с нами!
– Граф Эолейр! –