журналистики МГУ. Заканчивается прием документов. Тут же с Главтелеграфа на нынешней Тверской звоню ребятам домой и прошу срочно выслать поездом «Орджоникидзе (нынешний Владикавказ) – Москва» необходимые для сдачи в приемную комиссию документы. Успел сдать документы буквально в последний день. И уехал в дом отдыха, надеясь в тиши и покое готовиться к вступительным экзаменам. Не тут-то было. Вместе со мной в дом отдыха заехала шумная компания французских комсомольцев. И понеслось: бурные дискуссии, вечерние за полночь костры, танцы, катания на лодках под солнцем и луной со всеми вытекающими последствиями. Еле удалось вырваться на первый экзамен. Сочинение. На мое счастье, оказалась вольная тема «Почему я избрал профессию журналиста». Еле уложился в отведенное время. Даже проверить толком не успел. Был невероятно удивлен, когда приехал на второй экзамен и узнал, что за первый получил отличную оценку. Второй экзамен по русской литературе. Экзамен принимали несколько человек. Ко всем очередь, а к одному – никого. Это был профессор Владимир Архипов, «не профессор, а зверь», как говорили студенты, а вслед за ними – абитуриенты. Я об этом не знал. Но даже если бы знал, все равно пошел бы. В доме отдыха меня ждали новые друзья. Захожу, сажусь, беру билет. Первый вопрос: «Почему «Мертвые души» Гоголь назвал поэмой?» Я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос. Второй – еще какой-то столь же дремучий. И третий вопрос «Творчество Белинского». Это был якорь спасения. Белинским я интересовался еще со школы и знал, как мне казалось, досконально. Хватаюсь за него, как за якорь спасения, и спрашиваю: «Могу ли я начать свой ответ с последнего вопроса?» «Нуте-с, нуте-с», – отвечает профессор – и как-то так плотоядно улыбается. Оказывается, Белинский был и его конек. И тут мы схлестнулись с ним на почве, что у Белинского первично, а что вторично. Я считал, что политические взгляды Белинского менялись в зависимости от смены его философских воззрений от Канта до Гегеля, а профессор Архипов был убежден, что философские воззрения Белинского зависели от его политических взглядов. И профессор и абитуриент оказались достаточно темпераментными спорщиками. Экзамены прекратились. Все с интересом наблюдали за этим словесным матчем титанов. И когда децибелы достигли пика, я ему бросил реплику: «Вот если бы это был не экзамен, я бы вам доказал, что вы не правы». Архипов вдруг как-то так удовлетворенно улыбнулся и совсем спокойно сказал: «Ну что ж, у вас будет возможность доказать свою точку зрения». Взял мою карточку и написал: «Отлично». До поэмы Гоголя мы так и не добрались.
Третий экзамен – английский. На него я тоже слегка опоздал. Передо мной оказалось человек пять-шесть. И все они провалились. Я зашел, подошел к экзаменатору, протянул свою карточку экзаменационную и говорю: «Должен вам честно сказать: я знаю этот предмет не лучше всех шестерых моих предшественников. Поэтому давайте не будем портить друг другу нервы. Ставьте неуд.». Очевидно, такого поворота событий экзаменатор не ожидала: «Успокойтесь, молодой человек. Нечего устраивать здесь
