– Вот вы… – Соргон-Сура кончиком пальца ткнул Аргаса в грудь. – С чего это вы решили, что сможете завоевать столь многочисленный и великий народ? Какими силами и каким таким умением? Численностью вы с ними тягаться и близко не можете, сноровка у них не хуже. Умом своим, распорядительностью? Это спрашиваю я, знающий вас прекрасно. И хотел бы выслушать твой ответ.
– Что я могу сказать? – Аргасу почему-то было весело. – Что могу знать я, старик, всю жизнь не слезающий с седла? Я плетень невысокий.
– Так я тебе и поверил, что ты ничего не знаешь, не слышишь и не понимаешь!
Разве половина военачальников всего Ила – не твои воспитанники?
– Так-то оно так. Но я человек военный, прикажут встать – встаю, сесть велят – сажусь. Великий Хан приказывает воевать – не размышляю.
– О, несчастные! Неужто вы в слепоте былых побед не способны себя трезво оценить? Не с нашим рылом Китай воевать!
Испугавшись неожиданной правой ярости старика, все молча опустили глаза.
Ярясь еще больше и этим себя подзадоривая, Соргон-Сура продолжал:
– На что надеются, о чем только думают, добровольно лезут в пасть смерти!.. Хана, видите ли, они имеют непобедимого. Дурни! Да я-то хорошо помню, как еще вчера ваш Хан ходил с деревянным ярмом на шее, с головой в его дырке! Да и всех нас недавно еще никто за людей не считал, а уж в глазах китайцев-то мы вечно были не лучше скота!
Рядом с любопытством помалкивал купец. А вокруг сидели молодые воины.
– Ты прав, уважаемый Соргон-Сура. – Аргас не стал перечить старшему по возрасту, начал издалека: – Ты многое помнишь, немало повидал на своем веку. Но ведь и я не юноша. И я тоже часто думаю подобно тебе: жить бы тихо, мирно и вольно дышать на своей земле, не высовываясь, никому ничем не угрожая, не ввязываясь ни в какие войны. Но я не помню, чтобы рядом с нами жили мирные соседи. Нас всегда хотели захватить, поработить, истребить, уведя наших женщин и детей. Скажи мне, если бы в свое время мы побоялись одних, казавшихся более сильными, уступили другим, более многочисленным, если бы не бросались бесстрашно первыми в бой, то смогли бы сейчас у Великой стены распивать чай? Я помню, у тебя погиб любимый сын, герой и настоящий воин. Но если бы не такие, как он, если бы мы не рвались в бой, опережая противника, разве бы мы все не стали пищей степных стервятников?
– Это было в прошлом. Мы воевали с большими и сильными народами, но даже все вместе взятые – они не были Китаем! Сегодня разве мы не становимся на путь верной гибели, нападая на народ, в сотни раз превышающий нас численностью? – отвечал старец вопросом на вопрос.
– Может быть. Но другого пути для нас нет. Нет никакого сомнения в том, что стоит нам сложить руки, начнут наступать они. – Аргас продолжал, не повышая голоса. – Китай только снаружи кажется единым. А на самом деле эту великую страну раздирают распри изнутри. Она раздроблена на десятки осколков, стремящихся к первенству, старающихся вытеснить друг друга, готовых растерзать друг друга за маленький лакомый кусочек. Страна почти столетие живет под гнетом чжурчженов, которые