***
С рождения Эммы прошло четыре месяца, и этот день, двадцать шестое число, был отмечен событием, которое изрядно позабавило Калеба Хауарда и, заставило его, оказавшегося в некоторых вопросах очень непримиримым и даже злопамятным, по-особенному взглянуть на дочь, и даже, в некотором роде, зауважать её.
Эмма, когда Энн взяла её на руки, не намереваясь приласкать, не по своей воле, а из-за формального статуса матери, словно желая показать, что отношение её к незнакомке ничуть не отличается от отношения той к девочке, желая, наверное, доподлинно показать маме взаимность этих чувств, испортила, не моргнув и глазом, лучшее платье женщины.
Хауард слишком поздно ощутила теплую влагу, растекающуюся по животу, пропитывающую ткань наряда на бедрах, и лишь тогда отстранила от себя дочь.
– Мерзость… – брезгливо скривилась Энн.
«Маленькая негодяйка» Эмма просто-напросто обмочилась прямо в объятиях матери, вызвав сдержанную улыбку отца.
– Забери её, – зло пихнула девочку в руки мужа Энн, убегая к себе.
С некоторых пор малютка выучилась улыбаться, и теперь, сидя на руках отца, беззастенчиво растягивала губы в улыбке, словно в ответ на его собственную:
– Озорница! – заключил Калеб, прижав дочку плотнее к себе и целуя в мягкую щёчку, пахнущую персиком. – Я бы даже похвалил тебя, Эм, но это не педагогично! Пойдём спать?
***
Сценка эта ещё не скоро покинула мысли Калеба.
Мужчина вдруг понял, что дочь со временем поймёт, настолько далека от любви к ней собственная мать, как далека она даже от нежности. И теперь, когда он знал малышку, лучше, чем кто – либо, он догадывался, что когда-то подобные невинные акции проявления взаимной нелюбви грозят перейти в настоящее бунтарство, непокорность, открытую вражду, ведь Эмма, которую он хотел вырастить искренней, но умеющей постоять за себя, со временем могла бы научиться отвечать матери ударом на удар.
Размышления об этом, о будущем вселяли в мужчину беспокойство: он решил, как только Эмма станет старше её эмоциональному, нравственному воспитанию должно быть уделено особое внимание.
Он ничуть не жалел жену, и если бы случилось то, что он предвосхищал, не колеблясь, отец Эммы встал бы на сторону дочери, которая с младенчества не видела от матери ничего, кроме незаслуженного пренебрежения.
Их семья опять распалась, поделившись надвое, и это надо было признать. Хауард с дочерью остались обособлены от Энни, которая зажила прежней жизнью, какой жила после сына, но до дочери.
И, надо сказать, Калеба это нисколько не мучило и не беспокоило. Весь он растворился в своей новой возлюбленной – дочке Эм.
***
Эм – новое имя малышки – личное и знакомое только Калебу и любимое