– Дланин, – повторял служивый одно и то же слово, показывая ножом на здоровую руку парня. Было немного неуютно, когда в тебя тычат ножом. Поэтому он всё ещё не соображал, что от него хотят. Особенно когда все хором начали объяснять, стало вообще непонятно, и только после удачной пантомимы часового пришло озарение.
Данил был в куртке с одним оторванным рукавом. И ему предлагали отрезать второй, для симметрии, чтоб совсем бомжом не казался. Он задумался, сможет ли сшить вдоль, а потом и пришить рукав, наверное, нет, просто нет ниток, поэтому согласился. И ему тут же, не снимая с плеч куртки, оттяпали второй рукав. Сделали из рваной куртки элегантный жилет.
Дальше всё затихло, потому что со стороны раздачи послышался стук, это повар поставил тарелки. Тут же крайние сорвались и начали бодро переставлять появляющиеся тарелки с раздачи на стол. Осталось три тарелки, их никто не брал – видно, это оставили тем, кто сейчас на посту.
Ну что, повар отличился, кусочки мяса в толстом кляре из каши. Было необычайно вкусно. Возможно, это была заслуга не повара, а просто сильно хотелось есть. Но как бы там ни было, парень набил живот так, что еле сгибался.
После ужина все пошли в курилку, нет, никто не курил, но место было похоже, хоть и находилось в большом помещении, а не на улице. Но с одного уголка были такие же огороженные скамеечки, как в земных курилках, тут даже вентиляция имелась и урны.
Здесь разговоры были ленивые, каждый занимался своим делом, кто-то что-то штопал большой медной иголкой, а кто-то большим ножом подрезал себе ногти. Данил никогда не видел, чтобы ножом стригли ногти, а у него самого они отрасли уже прилично и стали ломаться, иногда до больного. Поэтому он достал свой перочинный ножик и начал пытаться так же подрезать ногти. Нож был туповат, но, на удивление, резал ногти легко. Было, конечно, страшновато отсобачить себе полпальца, приходилось полностью концентрироваться на этом необычном, но нужном деле, тем более что спешить некуда. И у него получилось. Какое было удовлетворение, когда хоть немного привёл себя в порядок. Сейчас бы баньку выпросить и побриться. Но, скорей всего, баня тут по четвергам, а бритвы опасные, а ими Данил никогда не пользовался. Потому решил не спрашивать, да и лениво уже было, глаза начинали закрываться.
На ночь его всё-таки закрыли в камеру, наверное, это правильно, элементарная безопасность, вдруг он лазутчик какой, мог ночью всех перерезать, и сидеть охранять его никому было неохота. Хотя если так разобраться, дисциплины не было никакой, он мог их спокойно не перерезать, а отравить.
Утро началось с криков, которые разносились по коридорам. Кто-то отчитывал служивых. Наконец прибежали за ним и повели в общий зал, в углу которого и находилась курилка.
Понятие «строй», похоже, здесь отсутствовало. Служивые стояли полукругом, а молодой щёголь лет двадцати в черной кожаной куртке с множеством ремешков и блестящими заклёпками стоял в центре и что-то всем выговаривал, возможно, о необходимости зарядки.
Служивые дышали тяжело, похоже бегали. Или отжимались. И по