Остальные братья и сёстры уехали в Ленинград и Москву, иногда приезжали на лето погостить в родную деревню.
Сидел Николай, перебирал свою память, пересматривал, словно старый фамильный альбом с фотографиями. В родительской семье с ними жила слепая стопятилетняя прабабушка Татьяна. Прабабушка помнила много сказок, народных песен, была мудрая и добрая, любила детей. Соседские ребятишки часто доводили старушку, выкрикивали: «Татьяна, Татьяна, глянь-ка в окно». Она открывала окно, а дети дразнились и смеялись, пользуясь её беззащитностью. Мальчишки, которые были позадиристей, бросали в неё мелкие камешки и палочки, а потом убегали. Невидящая прабабушка Татьяна закрывала старческое лицо узловатыми, словно ветки дуба, руками и тихо плакала.
Умерла прабабушка Татьяна легко, во сне, когда ранняя весна только-только постучала робкой синицей в окно. Николай так и не успел повиниться перед ней. В своём воображении нередко рисовал картину, как войдёт он в горницу, где в бабьем углу любила сидеть седовласая Татьяна, встанет перед ней на колени, положит ей кудрявую голову на грудь и выплачет всю ту боль, которую накопил за тяжёлую, лошадиную жизнь. Она выслушает, пожалеет, положит ему на голову свою утомлённую работой руку, пахнущую тёплым парным молоком, всё поймёт и всё простит. И станет тогда Коленьке так легко и светло на душе, как в детстве. Побежит он в поле, цветущее нежно-голубым льняным полотном, и вся тяжесть выльется из груди тёмным облачком. Чем дольше жил Николай на свете, тем чаще печалился о прабабушке.
Возвращался в детские воспоминания, теребил рану, как вдруг на ветку соседней берёзы прилетел пёстрый дрозд, запел. Заслушался Николай, как птичка щебечет, забылся. И почудилось ему, что дрозд выводит загадочные рулады: «Смени крест на могиле, смени крест на могиле…» Очнулся Николай, а птички уже нет. «И правда, крест покосился, худой уже совсем, надо новый сладить», – подумал Николай.
Николай вышел с кладбища, приблизился к кобыле Ночке, угостил остатками хлеба. По лошадиным меркам кобыла – почти ровесница Николая. Пегой масти, с сахарно-белыми пятнами, такими внушительными, точно художник не пожалел титановых белил и выплеснул всю краску из тюбика на рыжее тело лошади. Николай любил свою кобылку, ухаживал за ней, а будучи нетрезвым, то и дело жаловался на своё одиночество. Николаю казалось, что Ночка понимает его. Она стояла, слушала его истории, наклонив голову с выступающими вперёд ушами. Были они во многом похожи между собой, Николай и его древняя кобылица. Оба уже не молодые, долго и тяжело