– Моя мама говорит, что я должна позволять своей дочери чаще плакать, но мне это кажется чем-то неправильным. Ей ведь всего четыре месяца! Как думаете, это нормально? Я не хочу расстраивать маму.
Сама не знаю, почему этот вопрос так ошеломил меня. Еще несколько минут я пребывала в полном молчании. Мне казалось, что слова этой незнакомой девушки открыли в моей душе какую-то дверь. И за этой дверью скрывались ответы на многие вопросы, не дававшие мне покоя.
Мне было четырнадцать, когда от рака умерла моя мама. Ее смерть сильно пошатнула мои подростковые иллюзии об устройстве этого мира. Помню, как на следующий день после похорон я вернулась в школу и попробовала притвориться, что все идет как прежде. Но это была неправда. Я была парализована страхом и совершенно разбита. Я понятия не имела, как попросить о поддержке, поэтому прятала свои истинные чувства так глубоко, как могла, думая, что тем самым защищаю себя.
В возрасте 26 лет я вышла замуж за человека, чья любовь к жизни была поистине заразительной. Он научил меня играть в гольф, кататься на водных лыжах и противостоять страхам. Мы исследовали отдаленные места, ходили в походы, катались на велосипедах, каяке или лыжах. Совместными усилиями мы преодолели созданную мною же политику под названием «никаких детей». Просто в какой-то момент желание создать полноценную семью победило даже мой страх умереть молодой.
Когда моя первая беременность закончилась выкидышем, горе едва не лишило меня мужества. Спустя год я забеременела снова.
Теперь мы контролировали каждый свой шаг, и постепенно тревога превратилась в робкую надежду. Когда акушерка передала мне новорожденную девочку, мое сердце открылось шире, чем я могла себе представить. Как будто разорванная связь с моей собственной матерью тоже восстановилась.
К сожалению, на этом испытания не закончились. Моя свекровь, которая была невероятно рада стать бабушкой, тоже сражалась с онкологией. Кажется, этот страшный диагноз преследовал нас. Когда нашей девочке исполнилось шесть недель, свекровь умерла. Помню, как, несмотря на боль и слабость, она с любовью держала внучку на руках в свои последние дни.
Мое эмоциональное состояние было похоже на американские горки. Сказывались бессонные ночи. Перегруженная родительскими обязанностями, я начинала злиться. Все казалось мне таким несправедливым. Я скучала по своей маме, скорбела по свекрови и чувствовала себя покинутой. Снова, во второй раз в своей жизни, я осталась без наставничества и помощи.
Поддержку я искала в группах для молодых мам и именно поэтому оказалась в церкви в то раннее зимнее утро. Я понимала, насколько сильны переживания девушки, что сидела рядом со мной. Конфликт между ее собственными материнскими инстинктами и непрошеными советами со стороны разрывал ее на части. Мне было жаль ее.
Мой опыт материнства был совершенно другим. Я продвигалась вперед, руководствуясь только собственными знаниями и интуицией. У меня не было советчиков – я проделывала