– И Питу?
– Пит предвзят в этом вопросе. Но он знает, что однажды я стану таким же.
– Таким же умным?
– Таким же священником.
– Ты слишком молод, чтобы думать об этом.
– Мне семнадцать. По моим меркам, это почти семьдесят. Самое время думать о таких вещах.
– По твоим меркам?
– Да, бабушка говорила, что я родился со старой душой. Раньше я не понимал, что это значит. Она всегда путано выражалась.
– А что случилось потом?
– Она умерла.
– Когда?
– Два года назад.
– Мне очень жаль, Ленни.
– Она была больна, долго мучилась. Хорошо, что Господь забрал ее. Надеюсь, она нашла свой покой.
– Но что, если через десять-пятнадцать лет ты захочешь жениться? Подумай лучше об этом.
– Меня это не интересует.
– Это? В смысле девушки?
– Я хочу посвятить себя Богу.
Я одариваю его благосклонной улыбкой – бедный милый Ленни – и возвращаюсь к игре. Во время перерыва преподобный говорит с парнишкой лет пятнадцати, а потом берет из его рук бурдюк и отпивает – вода течет по подбородку и шее, под рубашку, и я невольно представляю себя этой каплей, что касается разгоряченного тела. Священник или нет, помощник Доктора или нет, но он слишком хорош. Это так нелепо!
– Он должен быть Папой, – говорит Ленни.
– Он хочет быть Папой?
– Нет. Он предпочитает оставаться с нами. Но он мог бы.
– Значит, у него есть причина оставаться.
– Да, есть.
– Какая же?
– Он святой.
11
Юноша и девушка. Юноша и девушка мерещатся мне на обратном пути домой. Он – творческий беспорядок на голове, синяя ветровка, серый рюкзак, стоптанные кроссовки, запах апельсинов – догоняет ее, но она снова и снова ускользает. Я не вижу его лица, но чувствую его смятение, отчаяние, боль, нестерпимую нужду – коснуться ее. Жестокая девчонка. Я была жестокой с ним. Теперь я должна быть жестокой со всеми остальными, чтобы не утратить воспоминания о нем и не позволить Молли остаться лишь воспоминанием.
Я буду жестокой с ней. Хелен Гарднер – часть Йенса, его жена, правая рука, друг и соратник – знает его тайны и все равно поддерживает. Она ожидает на крыльце дома с фиолетовой крышей. На лице ни капли возмущения и злости – полное принятие и покой. Она в белом, словно ангел, а рядом с ней стоит корзинка, накрытая полотенцем. Когда она замечает меня, ее рот расплывается в самой доброжелательной улыбке, которую я только встречала.
– Благословенный день, Флоренс. Я постучала, но никто не открыл.
– Отец, наверное, ушел за водой, а Молли сказала, что пойдет в женский дом.
– Да, я немного нагрузила ее работой. Она меня попросила.
– И кого вы тут ждете?
– Я пришла к тебе, Флоренс. – Она спускается с лестницы и протягивает корзину мне. – Сегодня мы пекли, и я решила, что ты тоже захочешь попробовать.
Не советую принимать пищу в его доме.
– Могу я войти?
Она