– Пустите. Мне нужно к брату. Я Барсучков. Мне Рома Барсучков нужен! – неуклюжим взглядом Федя истыкал мясистые телеса широкоплечей докторши, чуть не плача от злости и отчаяния.
Красной клешнёй руки она вцепилась ему в плечо и говорила, как актриса, с наигранной заботой о сохранении порядка.
– Я знаю, кто ты. – прохлопала она губами-помидоринами. – Здесь больница, а не эстафета.
«Вот дура!» думал Федя и пытался заглянуть её за плечо. Через щель между её спиной и подмышкой Барсучков увидел брата и заметался, как тряпка не ветру, пытаясь освободиться. Но женщина была на удивление сильна. Вдруг за спиной Феди показался заведующий хирургическим отделением и кивнул головой медсестре. Крупная женщина недовольно вздохнула, отодвинулась от входа и пропустила Федю. Тот мигом подлетел к брату и, вцепившись в холодные железные перила кровати, стал его рассматривать. Владимир Семёнович тихо подошёл и остановился рядом. Рома лежал с капельницей и трубкой во рту, прилепленной к его щеке пластырем. Жёлто-синим пятном своего тела, юноша подчёркивал красоту белоснежных больничных простыней. Голова Ромы была перевязана бинтом, левая рука замотана в гипс. Вокруг него нагроможденно стояли аппараты. Федя, немного разбирающийся в этих штуках, беглым взглядом окинул пищащие экраны, но от волнения всё равно ничего не понял. Он впервые видел брата таким беспомощным и жалким. На первый взгляд ему даже показалось, что это не Рома, что отец все напутал, как бы ни глупа была эта мысль. Федя не мог узнать брата, и только по маленькому шраму на переносице и маленькой родинке на щеке, согласился признать его.
– Он даже не дышит сам? Всё так серьёзно? – сказал Федя отвоёванным у страха голосом.
– Он в коме.
– А болевая терапия?! Кома? Так быстро?
– Болевая терапия, к сожалению, ему не помогла бы. – лицо Владимира Семёновича исказилось напряжением.
«Еще бы» подумал Федя и покосился на отца, как на врага «Все благодаря тебе».
Федя отвернулся. Мелкие и острые мысли пёстрой мозаикой рассыпались в его голове.
– А как же мама? Она знает?! – вновь с надеждой взгляну на отца Федя. – Ты ей не сказал?
Владимир Семёнович спокойный, как скала, опустил взгляд в пол.
– Значит не знает?! Когда ты ей скажешь?
– Она знает, уже едет. – ответил Владимир Семенович, ежесекундно вздыхая.
– Я не понимаю, как Рома вообще оказался в том поезде? – уже спокойным голосом спросил Федя.
– Какая теперь разница?
– Куда он ехал? Или откуда? – словно не слыша отца продолжал Федя, – Он ничего не говорил. Рома бы сказал…
Федя бросил на отца негодующий взгляд, но тот ничего не заметил и уже выходил из палаты.
Остаток вечера Федя просидел рядом с братом. Он просто сидел и смотрел на него не отрываясь, в надежде, что Рома внезапно откроет глаза. В восьмом часу приехала Мария Васильевна. Увидев Рому, она замерла в дверях. Закрыв