Он встал, оперся обеими руками на стол и поднялся. Прошел мимо Милли, и она посмотрела ему в глаза. Старик ее не заметил. Муха с жужжанием полетела за ним. Он вытянул руку и прихлопнул ее у себя на ноге. Муха упала на пол.
Милли подползла к ней на четвереньках, положила к себе на ладонь и поднесла к лицу. Потом, зажав насекомое в кулаке, встала и посмотрела в спину морщинистому старику. Он вышел из кафе, а затем из универмага.
Милли нашла свой рюкзак под Трусищами для Огромных Тетенек, вынула свою Всякуюпожарную банку, зажала ее между колен, сняла крышку и положила муху внутрь. Снова закрыв банку, Милли достала «Книгу Мертвых», фломастеры и записала: «Номер двадцать девять. Муха из универмага». Через левую страницу просвечивало огромное слово «ПАПА», написанное задом наперед.
Милли постучала фломастером по своему сапогу, подняла банку и поднесла ее к лицу. В просвете между бельем виднелся манекен, который наблюдал за ней через весь зал. Манекен этот был одет в ярко-синюю рубашку с желтыми пальмами. Через стекло банки его глаза казались громадными, будто находились совсем близко. Милли передвинула вешалки так, чтобы не видеть его лица.
Она сжала банку и весь день ждала золотистые туфли. Но день превратился в вечер: двери с щелчком захлопнулись, и все вокруг потемнело: воздух, звук, пол – будто вместе с универмагом и весь мир закрывался на ночь.
Милли прижалась лицом к окну, сложила ладошки биноклем, чтобы лучше видеть, и смотрела, как люди идут к своим машинам. Мужья и жены, парни и девушки, старики и дети, отцы и матери. Все они – все до единого – уезжали.
Милли с грустью глядела, как стоянка пустеет. Потом вернулась под Трусищи для Огромных Тетенек и достала из сумки сандвич. Поедая его, смотрела на манекен. Тот глядел на нее в ответ.
– Привет, – прошептала она.
Но в тишине было слышно лишь, как жужжат витрины.
Второй день ожидания
Милли когда-то думала: где ни усни – проснешься обязательно в своей кровати. Она засыпала за столом, на полу у соседей, по дороге на концерт, а просыпалась всегда под собственным одеялом и в своей спальне.
Но однажды Милли очнулась, пока ее несли из машины в дом. Она посмотрела на папу сквозь приоткрытые веки и прошептала, уткнувшись ему в плечо:
– Значит, это ты?..
На Второй день ожидания Милли проснулась от стука каблуков. Ночью она много ворочалась, поэтому теперь ее ноги торчали из-под стойки с нижним бельем.
Милли притянула колени к груди, обняла их, задержала дыхание и уставилась на высокие каблуки, проходящие мимо. Цок-цок, цок-цок, цок-цок. Они были черными и блестящими, и из них выглядывали красные ноготки. Казалось, будто в туфельки пытаются заползти божьи коровки.
Почему мама оставила ее под трусищами на всю ночь?
Милли обхватила руками живот, глядя через просвет в белье. Она догадывалась,