Когда я учился в девятом, у отца с матерью случился "кризис" – этим словом потом при разговорах было принято обозначать то, что батя – инструктор по туризму, после большой ссоры с мамой и небольшой дозы алкоголя в крови умудрился трахнуть свою сотрудницу прямо во время похода с группой, в которой были и мы с Алиской – моей младшей сестрой. И этот факт никогда не всплыл бы наверно, если бы я, выйдя отлить, не заметил характерные отсветы теней в его палатке и не присел рядом подождать и посмотреть, кто же оттуда выйдет.
Посмотрел…
Всю ночь потом бродил в зимнем лесу около лагеря, не в силах вернуться в свою палатку и просто лечь спать. Колотило дико, но не от холода и забивающегося в ботинки снега.
Я решил, что отец давно изменяет матери, и чувство было такое, что это не ей, а мне он изменял.
Больно? Это не то слово.
Нет вообще такого слова, которое способно описать, как у тебя за пару секунд рушится весь привычный мир. Только грохот горного камнепада стоит в ушах и удушающая пыль, от которой ничего перед собой не видишь.
Многие мои ровесники – подростки стеснялись родителей, пытались от них отделиться, ненавидели семейные выходные, мечтая удрать к друзьям. Со мной такого не было никогда. Я ходил за отцом хвостом повсюду, мечтал тоже стать альпинистом как он, ждал, когда папа начнет меня в настоящие восхождения брать. Мне было четырнадцать, и я свято верил, что мой отец – самый лучший. Настоящий мужчина, надежный, преданный, всегда знающий, как поступать.
А тем утром, когда я выпалил ему в лицо, что видел его с другой, он чуть не плакал, молол какую-то чушь про то, что сам не понял, как так вышло, и умолял матери его не выдавать. И это было еще больнее, чем узнать, что способен отец предать мать.
Вот этот мужчина, которого я боготворил, оказался вдруг обычным человеком. Запутавшимся, неуверенным, слабым. Я смотрел на него и не знал, на что вообще теперь опираться. Почвы-то под ногами нет. Я считал свою семью чем-то нерушимым, а она разлетелась как карточный домик буквально через несколько дней после того, как мать все-таки узнала, что произошло в том походе.
Она, будучи импульсивным человеком, одним днем собрала пару чемоданов, забрала наши с сестрой документы из школы, и мы переехали из Домбая в Москву, оставив отца в этом доме одного.
Тот период своей жизни я помню плохо, потому что каша в голове от всего произошедшего давала интересный эффект – так как внутренние переживания были сильнее внешних раздражителей, у меня отчетливо отпечатались пережитые сильные эмоции, а вот как звали к примеру моих новых одноклассников, я сейчас ни за что сказать не смогу.
С отцом я помирился через пару месяцев – все-таки я слишком сильно его любил и люблю, но для меня это уже был другой человек. Теперь я знал, что и он может ошибаться. Его мнение уже не было последней инстанцией, и я начал предпочитать думать своей головой и не строить иллюзий.
Я осознал тогда в первый раз в полной