Грядущие годы таятся во мгле,
Но вижу твой жребий на светлом челе (…)
Различные способы гадания, дошедшие до нас из самой глубокой древности, – это попытки заранее разведать будущее. Все они строятся на вере в то, что время жизни целостно и указатели будущего находятся в настоящем, как, например, судьба человека якобы отпечатывается в свёрнутом виде на его ладони. Ладонь – раскрытая книга, испещрённая тайными «провидческими» знаками. И для успешного истолкования этих знаков необходимо герменевтическое искусство хироманта. Такое же предвещающее значение с древности придавалось снам. Книги, интерпретирующие сны («сонники»), появились очень давно. Вымышленный автор известного сонника позднего времени (XVIII век) Мартын Задека назван в пятой главе романа «Евгений Онегин» «главой халдейских мудрецов». Именно его «глубокое творенье» читает Татьяна Ларина в надежде понять, что предвещает увиденный ей накануне страшный сон. Последний, самый знаменитый, сонник принадлежал уже упомянутому во введении Зигмунду Фрейду. Правда, эта его прославленная книга «Толкование сновидений», вышедшая на границе XIX и XX веков, должна была помочь заглянуть не в будущее, а, наоборот, в прошлое, которое человек в бодрствующем состоянии сам от себя прячет, что, как можно вспомнить, и является вскрываемой психоаналитиком причиной болезни.
В Древнем Риме для обозначения способности предчувствовать, предвидеть использовали слово «дивинация» (divinatio). Цицерон посвятил этому феномену целый трактат (Цицерон. Философские трактаты. М., 1985. С. 191–298). А уже в Новое время понятие дивинации было переосмыслено в герменевтике Фридриха Шлейермахера, о чём речь впереди.
От герменевтики гаданий и пророчеств решительный переход к рациональному мышлению совершили ранние греческие мыслители.
Парменид, философ из Элеи (VI–V вв. до н. э.), в своей поэме «О природе» писал о пути истины – ἀλήθεια, что буквально переводится как несокрытость. Хайдеггер, обращая внимание на отрицательную приставку этого слова, акцентирует в нём семантику спора – спора с сокрытостью, откуда следует, что истина «никогда не наличествует “в себе”, но завоёвывается» (М. Хайдеггер. Парменид. СПб., 2009. С. 39, 45). Путём истины идёт «чистое» мышление Парменида и его последователей, для которых лишь бытие есть, а небытия нет (Фрагменты ранних греч. философов. Ч. I. М., 1989. С. 288, 290). Сокрытость истины выражается в «мнениях», порождённых чувствами, – δόξα. В мнениях как раз смешиваются бытие и небытие: «глазеть бесцельным (невидящим) оком, слушать шумливым (по сути глухим – Л. Ф.) слухом и пробовать на вкус языком» – такова ограниченная сфера чувственных впечатлений – мнений (Фрагменты ранних греч. философов. Ч. I. М., 1989. С. 290). Смешанности бытия и небытия изоморфна смесь истины и заблуждения.
Итак, мысль в понимании Парменида осуществляется не непосредственно,