Послезавтра был вторник.
-Ты ничтожество!
Я перевернулась на другой бок.
–Ты тупая, ты никто!
–Какая же ты жалкая!
Нет, это бесполезно. Я перевернулась на спину и уставилась в потолок. Со мной такое случается часто, когда я просыпаюсь от криков в своей голове, криков прошлого, криков собственного подсознания, криков чужих людей внутри, которые кричат каждый раз одно и то же. На часах было несколько часов после полуночи. Я встала и прошла в кухню, чтобы выпить воды.
В квартире было тихо. Лишь тиканье настенных часов, да сопение моего пса нарушал тишину этой ночи. Я не стала включать свет, мне хотелось побыть в темноте. Темнота внешняя перекликалась с темнотой внутренней. Мне нравится находиться в темноте, нравится, когда на улице темнеет. Как сейчас, когда я стояла на кухне с бокалом воды в руке, чувствуя спокойствие, растворяясь в нем, ощущая, как все находится на своих местах. Как в первый раз за сутки я перестаю чувствовать себя тем самым ничтожеством, о котором так яростно кричат голоса внутри меня.
–Что? Танцы? Елена, дорогая, твоя комплекция не позволит тебе нормально танцевать, к тому же, ты совсем не пластична, – говорила мама, подливая вина себе в бокал. Она смотрела на меня своим тяжелым холодным взглядом, отрывая его лишь на то, чтобы взглянуть на свой бокал с алкоголем. Только позже я поняла, что ее глаза были полны какого-то вечного раздражения, будто я была в чем-то виновата. Сама не зная в чем, я винила себя, я тоже чувствовала себя виноватой, ведь мама мною не довольна. Она никогда мною не была довольна.
–Гитара? Елена, дочка, посмотри на свои пальцы, они же у тебя полные, как сардельки, для занятия музыкой нужны пальцы утонченные, как у твоей матери, смотри…, – говорил мне папа, тоже подливая себе в бокал и беря мою мать за руку. Они оба пытались выглядеть утонченными, благородными, но на деле лишь были высокомерны, в частности со мной, с их дочерью.
В детстве я была полновата. И сейчас не стройняшка, но обычно родители списывают телосложение своих детей на возраст. Ведь дети не должны сидеть на диете. Не должны же? А я сидела. Мои родители не давали мне ужин и чаще всего прятали меня в комнате, когда к ним приходили гости. Ссылались на то, что я делала уроки, хотя я просто лежала и плакала, а уроки давно были сделаны. Они стыдились меня.
–Какая же она тупая, – девочки в моем классе не пытались даже понизить голос, напротив, они хотели, чтобы я услышала их.
–Перестаньте сейчас же, чтобы больше я этих слов не слышала! – говорила моя учительница.
–Скажите, я и правда тупая? – вопрошала я, когда понимала, что остаюсь после уроков лишь одна я.
Раздраженно бросив на стол очки, моя учительница поднимала на меня глаза и, натянув улыбку,