– Гриша, через пятнадцать минут группа военных собирается заходить в больницу для разведки и, если надо, эвакуации оставшихся в живых, – слышался голос Калугина из трубки.
– Зачем, Дима?! Этого делать нельзя! – громко ответил Рубин.
– Почему? Почему, Гриша? Ты слышишь? Почему? – спрашивал главврач.
– Подожди! – ответил Григорий Степанович, затем положил в карман пиджака пять наполненных шприцев, взял телефон и продолжил: – Дима, вы потеряете людей. Этот вирус очень опасен. На мой взгляд, смертность составляет сто процентов. Свяжись с Москвой, сообщи все данные. Он передается воздушно-капельным путем и очень агрессивен. Посмотри страницы журнала, которые я тебе отправил. Никого не посылайте сюда. Это действительно очень опасно.
– Гриша, мы тебя слышим, я включил громкую связь. Передаю телефон одному человеку. Он хочет с тобой поговорить, – сказал Калугин.
– Давай.
– Григорий Степанович, это подполковник Дроздов.
– Слушаю вас.
– Я отошел и нас никто не слышит. Вы абсолютно точно определили, что вирус очень опасен. Я просто хочу, чтоб вы поняли: этот вирус не должен покинуть больницу. Прошу вас, записывайте и фиксируйте все, что посчитаете необходимым. Все сведения о течении вируса важны для наших ученых.
– Понял. Вы считаете, что я тоже заражусь?
– Пока не готов вам ответить. Мы как раз и посмотрим на вас. Время вашего контакта с медсестрой я зафиксировал. Прошло сорок семь минут. Как вы себя чувствуете?
– Нормально. Пока ничего не ощущаю. Но я в респираторе и медицинских перчатках.
– Надеюсь, что это поможет. В любом случае, Григорий Степанович, из больницы никому выходить нельзя. Примите все меры, чтобы те, кого вы обнаружите живыми, не паниковали и не старались выйти. Если вирус вырвется наружу…
– Я вас понял. Результат воздействия вируса на человека вижу сам, его реальную опасность понимаю. Буду держать вас в курсе, – перебил его Рубин и закончил разговор.
В коридоре он осмотрел медсестру. Она лежала на скамейке, тяжело дышала и, прижимая платок ко рту, кашляла.
– Ну как ты, Лена? – спросил он и присел рядом с ней.
– Мне очень плохо, Григорий Степаныч. У меня, кажется, высокая температура. А еще кровь из носа и этот кашель с привкусом крови. Григорий Степаныч, они нас спасут? Они же нас не бросят? – тяжело дыша, негромко спросила она.
– Конечно, нет. Что ты, девочка? В Москве уже лекарство придумали. Нам надо чуть-чуть продержаться, через два часа его привезут, – едва сдерживая слезы, отвечал он.
– Слава богу. Два часа. Дождемся, правда? – слегка улыбнулась девушка.
– Конечно. Два часа ерунда. Давай я тебе укол сделаю, чтоб кашель, спазм снять. Сразу легче станет.
Лена в ответ кивнула и закрыла глаза. Рубин достал шприц и замешкался.
– Ну, чего вы? Забыли, как укол делается? – слегка улыбнулась она.
– Да, давно не делал, – ответил он тоже с улыбкой и снял с иглы защитный колпачок.
Сделав