– Мистер Лувье! – отчаянно попросил волшебник. – Если честно, я боялся, когда шел к вам, что мне будет сложно терпеть вашу непримиримую позицию касательно сословий, которую вы уже обозначили на ужине… я не разделяю ваше мнение даже после произошедшего, сэр, и мне тяжело слышать такие речи. Мне тяжело слышать грубые высказывания в адрес кого угодно, если это относится к расхожим стереотипам – ведь я сам по сути тоже представитель таких вот стереотипов.
Тогда капитан сделал шаг назад, примирительно поднял руки:
– Простите, сэр, я не хотел показаться грубым. Простите мне мою несдержанность. Просто я, как и вы, глубоко опечален гибелью нашего Брина…
Он одарил мистера Сорсби одной из тех улыбок, которые всегда казались грустнее при дневном свете. В тишине апартаментов скорбь по умершему лорду стала столь явственной, что Алан Сорсби покачнулся, едва удерживая равновесие. Он попытался перевести взгляд от капитана на что-то другое: бюро и стул у окна, на спинке стула висел темно-синий китель с пышными эполетами… двууголка на столе… занавески на окнах были подняты, и за стеклами можно было отчетливо разглядеть огромную пелену тяжелых облаков, покрывающую серое небо. Как же мрачно было на все это смотреть!
Всё. Больше мистер Сорсби не мог совладать с собой. Он сполз по стене на пол и, к своему ужасу, разрыдался. Невидимые реки, бегущие в его душе, прорвали все плотины и хлынули потопом слез прямо в чужой квартире, куда он навязался без официального приглашения. Отвратительное, жалкое зрелище.
– Извините меня… – попытался объяснить он. – Мне не следовало так себя вести…
– Не извиняйтесь, – тут же велел капитан Лувье. – Вы не должны извиняться за свое состояние… позвольте, сэр…
С этими словами он помог Сорсби подняться, провел его в кресло в гостиной и бережно усадил к мягким подушкам, а сам вскоре исчез в соседней комнате. Через пару минут капитан вернулся – в руках у него был бокал бренди и чистый носовой платок, который он протянул волшебнику:
– Вам нужно успокоиться и прийти в себя, мистер Сорсби. Поверьте, вы не доставляете мне никаких неудобств.
– Правда? – вытерев слезы, спросил волшебник.
Заняв соседнее кресло, жалобно скрипнувшее (капитан был действительно крупным человеком), Лувье тоже наполнил себе бокал и ответил:
– О, уверяю вас. Такие люди, как Брин с его семьей – они на вес золота. Трудно представить, чем можно восполнить и как пережить потерю этого человека. Боюсь, мистер Сорсби, это и вовсе невозможно.
И почему волшебник поначалу так недооценивал капитана? Сейчас, после такого ужасного события, эта чужая комната и порция бренди оказались единственным средством, которое могло успокоить нервы мистера Сорсби. И сам