Вторую неделю я смотрю на пустой лист исследовательской работы, и только на титульном располагается: «Разновидности кварца. Применение минералов в обиходе». Как только я тянусь к клавиатуре, кошмар воссоздаётся. Мысли затуманиваются, и каждая новая идея, начальное предложение улетучиваются. Свист бури, и моя речь умерщвляют идеи.
Я отказалась праздновать «совершенное взросление», как это называют мои знакомые, чтобы уступить очередному неудавшемуся сну. Утомлённость и бессонница крадут все выжатые как цедра лимона силы. Ничего не осталось.
– Почему не ложишься? Время перевалило за полночь, – переживает Айк.
Мы удерживаем долгий зрительный контакт и, в конце концов, я выдыхаю. Шумно как ураган.
– Я не справляюсь, – запуская пальцы в волосы, говорю я лучшему другу.
– Возьми мои записи. – Айк достаёт из холодильника молоко и заполняет небольшой стакан. – Я тоже писал о кварце.
– Дело не в этом, – подступившие слёзы смазывают вид.
Я сглатываю и очищаю сознание от негатива.
– Кошмары?
Я киваю.
– Всё в порядке, – резко встреваю я, прежде чем он начнёт, – они редеют. Скоро этот ужас закончится.
Мои проблемы расстраивают его, и я стараюсь не подавать вида, что разрушаюсь. Но кто, как не он, видит меня насквозь. Мы друзья с раннего детства, и уже как два года живём вместе. Он читает мои чувства, как открытую книгу.
– Я буду молиться, чтобы всё это закончилось. Я скучаю по прежней Милдред. Такой же сильной и настойчивой. Мог бы я снять с тебя этот груз, непременно бы это сделал. Как раньше, – он грустно улыбается, а зрачки его сверкают.
После смерти бабушки, воспитывавшей меня ещё с пелёнок, только Айк оставался рядом, простыл след фальшивых друзей. Мне едва исполнилось шестнадцать. Недалеко меня поджидала взрослая жизнь, хихикала, как только я на неё заглядывалась. «Чего мне от тебя ожидать, жестокая?». Никого у меня не осталось, не было и родителей. Мама Айка с трудом взяла меня под своё крыло. Ныне она живёт заграницей и не поддерживает с нами связь.
Бабушка упорно трудилась, чтоб я вкусно ела и красиво одевалась. Она приходила домой уставшая и почти не разговаривала. У неё не оставалось времени, чтобы спросить о моих переживаниях. Айк на тот момент учился на геолога. Его пылкое стремление достичь высот пробудило во мне интерес. Теперь я шагаю по стопам друга.
– Иди спать, – говорю я. – Я скоро закончу.
Он недолго смотрит на меня. Я знаю этот взгляд – он хочет помочь, посоветовать решение проблемы, но сомневается, что я в этом нуждаюсь. «Ты хочешь помощи, понимания, но ненавидишь это», – сказал Айк однажды. И он полностью прав.
– Если снова приснятся ужасы, зови меня, я тут же примчусь.
Я киваю ему, и он уходит, по пути попивая молоко.
Через месяц я съеду в соседний дом, чтобы не мешать твоей личной жизни, думаю я, глядя на его удаляющуюся спину. Он упомянул это один раз, мягко, но требовательно: «Мне двадцать четыре. Я хочу завести семью».
Я укутываюсь в одеяло, отворачиваюсь к стене. В юности я боялась спать иначе. Думала, что если открою глаза, передо мной окажется чудовище или привидение. Иногда я надеялась увидеть дух своей мамы, чтобы она поцеловала меня в лоб со словами «спи, золотая», или дух отца, который сказал бы: «Я уничтожу всех твоих обидчиков».
Они намеренно бросили меня. А позже погибли. Не дали возможности найти их, увидеть издалека. Я была бы рада даже силуэту – далёкой неуловимой тростинке, исчезающей с каждой секундой. Дальше, дальше, дальше…
Полусон прерывает протяжной скрип старого кресла. Галлюцинации от недосыпа? Померещилось? Или детские вымыслы превратились в явь?
Звук повторяется – тягучий, как резина, продолжительный. Здесь кто-то есть. Я не двигаюсь. Вдох. Выдох. Оборачиваюсь.
Лунный свет демонстрирует мужскую фигуру, отливающую серебром. Всё тело покрыто утягивающими доспехами, а на поясе свисают ножны. Он легко держит рукоять, невпопад постукивая пальцами: барабанит мелодию. Я невольно вспоминаю про сны.
– Кто ты? – почти шёпотом спрашиваю я, сжимая уголок одеяла.
Швырнуть в него подушку или прикроватную лампу? А может, лучше уже с кулаками кинуться на него?
– Я пришёл, чтобы забрать тебя в предназначенное для тебя место, – мужчина бесшумно поднимается. – Пойдём со мной. А иначе мне придется тебя заставить.
– Я… никуда… не пойду, – выдавливаю я и украдкой поглядываю на закрытую дверь.
Если я закричу, Айк меня услышит?
Мужчина подходит вплотную к кровати. Отполированное снаряжение громко шелестит. Это значит, что мы больше не задержимся.
В горле пересыхает, точно после