Его требования к исповедовавшимся монахам были, конечно, выше, чем к людям из мира. Отец Наум щепетильно наставлял их, подчеркивая важность всех уставных монашеских правил. Многие с трепетом готовились к общению с ним, и даже нечастая исповедь у Старца для многих иноков становилась духовным лекарством, а его краткое напутствие – указующим направлением на многие годы. Он обращал внимание на некоторые молитвы в Требнике и обязывал священников-духовников прочитывать их над приходящими на исповедь. Вообще он был большой почитатель канонов Церкви и часто раздавал сборники церковных правил и канонов.
Отец Наум не любил гордых. Он мог неожиданно проявить «монашескую любовь» и без предисловий напомнить человеку о смирении, погладив его против шерсти. В отношении монахов он гораздо чаще давал понять, что смирение – это добродетель, которая всегда проверяется. Со смиренным же человеком он обычно разговаривал благодушно, находил слова утешения, делал маленькие подарки. Но несомненно, что и тем, у кого со смирением были проблемы, он оказывал любовь, молился за них.
Дай нам, Господи, положить начало благое и молитвами наших старцев победить собственные страсти и понести посильный добросовестный труд во утверждение православной веры в современном изуверившемся мире.
Воспоминания игумении Марии[4]
Воспоминание безмолвно предо мной Свой длинный развивает свиток.
Мы с моей однокурсницей Ниной Комаровой[5] имели великую милость Божию встретить Батюшку на своем жизненном пути, когда были студентками Пермского медицинского института. Встреча с отцом Наумом оказалась поистине судьбоносной, поскольку в корне изменила нашу жизнь, наполнив ее светлым и глубоким содержанием, до той поры нам неведомым. Именно ему мы обязаны своим становлением и своим по мере сил стоянием в истине.
Как все начиналось
С Ниной мы познакомились на первом курсе института. Обе были воспитаны в традициях православия, но до времени не знали об этом, потому что говорить вслух о Боге в те годы было опасно, настолько жестким было отношение к православию со стороны власти. Молодежь, особенно студентов, замеченных в посещении храма, отслеживали и преследовали. По этой причине наша жизнь проходила отдельно от жизни Церкви, нас можно было бы назвать скорее «захожанками», нежели прихожанками храма. Причащались обычно два раза в год: Великим и Успенским постами. Неудивительно, что за первые четыре года учебы мы ни разу не встретились на службах, настолько редко их посещали. Лишь на пятом курсе во время экскурсии в Троице-Сергиеву Лавру обнаружилась общность наших интересов в главном – в отношении к Богу.
И хотя внешние обстоятельства были неблагоприятными, церковь мы любили и дорожили возможностью хотя бы украдкой посещать богослужения.