Цербер снова кивнул.
– И шея эта должна быть, как минимум, материальная. Так?
Еще один кивок в ответ. Цербер нетерпеливо переступил с лапы на лапу, в красном пламени, полыхающем в его глазницах, Мирону чудилась надежда. Вот только в гудящую от усталости Миронову голову не приходило ни одной светлой мысли. Лезла всякая ерунда.
– Останки твои нам, что ли, нужно откопать? – спросил он и широко зевнул.
Цербер вскочил на ноги, положил передние лапы на кровать в опасной близости от Мироновых коленок, мигнул, а потом еще и кивнул для пущей надежности.
– Реально откопать? – переспросил Мирон потрясенно. – Сначала откопать, а потом на твои бренные останки нацепить ошейник?
Чувствовалось в поведении Цербера некоторое колебание. То ли колебание, то ли неуверенность. То ли Мирон, по своей привычке, снова неправильно сформулировал вопрос.
– А где могилка твоя? – спросил он, потирая виски.
Вместо ответа Цербер зло ткнул его лапой в колено. Зло, потому что через все Мироново тело словно бы прошел разряд электрического тока. Это Харону общение с потусторонним только в радость, а вот Мирону приходится тяжеловато.
– Попрошу без лап! – Мирон отодвинулся подальше от Цербера. – Не видишь, я думаю!
Если бы Цербер мог говорить, то, наверняка, сказал бы, что думает Мирон плохо. Но единственным средством коммуникации у них были красные огоньки в мертвых глазницах мертвого пса, поэтому Цербер просто трижды мигнул.
– И без оскорблений, – проворчал Мирон, а потом сказал умоляюще: – Слушай, друг, голова болит, котелок не варит. Это тебе все нипочем, а мне нужно хотя бы пару часов сна. Обещаю, я что-нибудь придумаю. Найдем мы твое тело. Ну, то, что от него осталось.
Цербер угрожающе занес лапу над вторым его коленом, Мирон зажмурился, готовясь к очередному разряду. Но разряда так и не случилось. Пару мгновений он посидел зажмурившись, а когда открыл глаза, Цербера уже не было в комнате. То ли обиделся, то ли понял, что с Мироном сейчас каши не сваришь.
– Я подумаю об этом завтра, – сказал Мирон и рухнул сначала на кровать, а потом почти сразу же в сон.
Это был ее сон. Мирон понял это, когда больно приложился затылком о каменные плиты пола. Голова отозвалась болью, а Мирон с отстраненной деловитостью подумал, что его бедное тело притащило в сон все свои физические проблемы. Раз болела голова в реальном мире, так получи по ней и в мире призрачном. Он чертыхнулся, сел и осмотрелся. Место было знакомое. Сюда Мирон попадал всякий раз, когда собирался встретиться с Лерой. На сей раз анфилада комнат, которую ему предстояло преодолеть, выглядела светлее и наряднее. Наверное, Лериной фантазии и домовитости хватало уже на то, чтобы обустроить не только каминный зал, но и весь этот замок. О его появлении она тоже догадалась, потому что, стоило только