– Зря мы не взяли с собой больше одежды, – сетовала мать на следующее утро.
– Будем обходиться тем, что есть, – сказала бабушка. – Мы можем выстирать сорочки и почистить платья.
– Надо же дойти до такого – работать за прачек! – сокрушалась королева, едва не плача. Она все еще роптала, когда прибыл очень мрачный аббат Миллинг.
– Ваша милость, Уорик и Кларенс вошли в Сити и взяли под контроль Тауэр. Мэр прислал мне сообщение, что у него не было другого выбора, кроме как заключить с ними соглашение. Пока это все, что мне известно, но я отправил двоих наших братьев-мирян узнать, что происходит.
Мать не могла проглотить ни кусочка еды, Елизавете тоже есть не хотелось. Напряжение в комнате стало осязаемым. Только когда около полудня отец аббат вернулся, оно наконец спало.
– Ваша милость, Уорик восстановил порядок в Сити, но я с прискорбием сообщаю вам, что он вновь провозгласил Генриха Шестого королем и привел его из тюрьмы Тауэра в королевский дворец.
Взгляд матери застыл.
– Значит, он снова сажает на трон королей. Мнит себя выше нас всех. Генрих Ланкастер не больше подходит на роль правителя, чем малышка Сесилия, даже если у него есть на это право. Он потерял разум. Он слабоумен, бедняга.
– Но опасен, – заметила бабушка.
– Не сомневаюсь. Мнящая себя королевой Маргарита[6] явится сюда из Франции и попытается захватить власть от имени Генриха, но править здесь будут Уорик и этот глупец Кларенс, – прошипела королева. – Генрих станет куклой в их руках, и они постараются использовать его, чтобы уничтожить меня и мою родню. Помните, как они обошлись с моими дорогими отцом и братом!
Елизавета вся сжалась от этих слов. Мать пугала ее почти так же, как мысли об Уорике и дяде Кларенсе.
– Мадам, прошу вас, – твердым голосом произнес аббат. – Новостей больше нет, и это вам на руку. Сегодня днем повидаться со мной приходил один мой приятель из Королевского совета. Он говорил с Уориком в Тауэре. Граф сказал ему, что у него мало причин любить вас, но он не станет преследовать женщин. И в подтверждение своих слов издал приказ, под страхом смерти запрещающий его сторонникам осквернять церкви и святилища. Так что успокойтесь: вы и ваши дети здесь в безопасности.
Елизавета испытала такое облегчение, что была готова расцеловать аббата. Однако мать явно сомневалась:
– Хотелось бы мне чувствовать себя в безопасности, но ситуация очень подвижная. А что будет с моим еще не родившимся ребенком? Если это мальчик, не посчитают ли его Уорик и Кларенс угрозой для своего режима? Что мне делать, отец аббат?
– Вашей милости, несомненно, нужно оставаться здесь, – ответил священник.
– Но у меня нет денег и не хватает многих необходимых вещей. Друзья, вероятно, бросили меня, и кто знает, сколько времени