Из больницы я вернулась в крайне подавленном состоянии. Совсем не так я планировала свою свободу. Зато Калинин радовался так, будто это его ребенок. Он всю дорогу домой рассуждал о том, что теперь будет следить не только за тем, как я осваиваю обучение, но и за моим питанием.
А обучение он устроил мне нешуточное. Будто, таким способом рассчитывал возместить все годы, когда его не было рядом. В планах мужчины было за год вложить в мою голову все необходимые знания, чтобы я смогла сама управлять бизнесом.
– Вероника, – говорит Калинин. Мы находимся в доме, который он арендовал для нас. – Ты должна выйти за меня замуж.
– ЧТО?!?
Он спятил?! Я не могу выйти замуж за собственного отца. Сам же показывал мне тест ДНК.
– Не паникуй, я объясню, – говорит мужчина примирительно.
Он выдохнул, прошелся по комнате. Остановился напротив меня и посмотрел в глаза.
– Я умираю, Вероника, – сообщает он неожиданно.
– Это шутка?
– Нет. К сожалению, это не шутка.
Меня снова затошнило, но усилием воли я сдержала рвотный позыв.
– Послушай меня внимательно, пожалуйста. – Калинин снова прошелся по комнате, опять остановившись напротив меня. Только спустя время я привыкну к этой его манере бродить так в моменты сильного волнения. – Я болен, Вероника, это очень серьезно. И, боюсь, неизлечимо. Врачи дают мне не больше года.
– Но тут же есть хорошие докктора? Ты не хочешь лечиться? – мне не верится в происходящее. Не успела я еще прийти в себя после новости о беременности, а тут такое.
– Врачи не всегда могут помочь. Я давно нахожусь на лечении, но болезнь прогрессирует. Сейчас не об этом, дочь. Я хочу сделать тебя наследницей, Вероника. Ты – мой единственный ребенок. И скоро появится внук. Только вы должны унаследовать все, что мне принадлежит.
– Но ты же можешь просто признать отцовство? Зачем нужен брак?
– Подумай сама, – говорит Калинин. – Это будет фиктивный брак, только на бумаге. Но он решит много вопросов. Во-первых, после моей смерти ни у кого не возникнет вопросов относительно тебя. А во-вторых, у твоего ребенка будет отец, пусть и только на бумаге. Я дам ребенку все, что успею дать. А, когда меня не станет, он будет сыном Калинина, а не неизвестно кого. Или ты хочешь в свидетельство вписать Одаевского?
От одной мысли о Шакале у меня похолодели руки. Сердце екнуло, замерев на мгновение, а к горлу подкатил ком.
– Одаевский не должен знать о ребенке. – прошелестела одними губами.
Калинин снова заходил по комнате. А я уставилась в узор ковра на полу, размышляя над сказанным.
Что будет, если Одаевский узнает о ребенке? Он не оставит меня в покое. Нас не оставит. Он уничтожит меня. Растопчет. И отберет ребенка. Пусть я не планировала его, но он есть, мой ребенок. Он только мой, я обязана защитить его.
Нет, он ни в коем случае не должен узнать о моей беременности. А потом… потом будет поздно. И фиктивный брак с Калининым снимет все вопросы, если Одаевский узнает о том, что