Чертовы, я тебе скажу, денечки. Вся радость – хоть за комнату вперед было заплачено. Жил я тогда в Латинском квартале, на улице Святой Элоизы в задрипанной гостинице, “Отель ***”, по имени какой-то здешней старинной шлюхи знаменитой. Остался без куска – и сделать ничего не могу, даже в кафе, куда ходят официантов брать, пойти не могу: полфранка на чашку кофе нету. Мог только койку пролеживать, слабнуть да на хороводы клоповые по стенкам любоваться. Я тебе так скажу: еще раз через это очень бы неохота.
В пятый день прямо ополоумел (сейчас думаю: точно тогда спятил). Висела там печатная картинка с личиком женским, давно приляпанная, вся уж выгорела, и вот разобрало меня – кто ж такая? Час прямо думал, и в конце надумал: видно, та самая святая Элоиза, которая здешняя покровительница. Раньше про всё такое никогда, но тут-то, с голодухи, самое чудное дело в мозги заехало.
“Ecoute, mon cher[84], – говорю я себе, – загнешься ведь при такой жизни. Давай-ка действуй. Что б вот тебе перед этой святой Элоизой взять да и помолиться? Стань на колени, попроси деньжат послать хоть сколько. Попробуй, хуже-то небось не станет!”
Псих, да? А надо ж чем-то от голода спасаться. Тем более вреда вроде бы никакого. Слез с койки, стал молитву говорить:
“Дорогая святая Элоиза, если ты есть, пошли ты мне, пожалуйста, деньжат немножко. Много-то я не прошу – купить хотя бы пару буханок и винца бутылку, силенки чтоб вернуть. Франка бы три-четыре. Поможешь если, так не представляешь, как я тебя благодарить буду. Не сомневайся – если чего пошлешь, сразу пойду свечку тебе поставлю в твоей церкви, которая вон с краю улицы. Аминь”.
Насчет свечки я потому, что слыхал – нравится этим святым, когда им для почета свечки жгут. Всё решил сделать, конечно, как обещался. Хотя я в бога-то не верю и на особо чего не рассчитывал.
Ну вот, залез обратно в койку, а через пять минут стучат. Пришла Мария, толстуха деревенская, тоже там проживала. Дура совсем, но девка первый сорт, не хотелось перед ней дохляком показываться. Глянула она на меня и в голос:
– Nom de Dieu! Что это с тобой? Чего разлегся посреди дня? T’en as une mine![85] В точности покойник!
Вид у меня, наверное, был веселый – пять дней не жрал и не вставал почти, и уже дня три как не мылся и не брился. Комната тоже свинарник настоящий. Мария опять кричит:
– Да что стряслось?
– Стряслось! – говорю я. – Ни черта! Голодный! Пять дней во рту ни крошки, вот что стряслось.
Мария заохала:
– Прям-таки ни крошки? Чего ж? Нисколько, что ли, нету денег?
– Денег! Сама ты сообрази, стал бы я голодать-то, когда бы были? Пять су в кармане, и до нитки всё заложено. Кругом погляди,