– А когда ты студенткой стала, почему одна или с друзьями не ездила? Милое дело – пустая дача для гульбы!
– А я ведь не гуленой была. Росла скорее ботанического склада. И компании у меня особой не имелось. Пара подружек, и все.
– А молодые люди? – лукаво переспросил Алеша. Чуть не впервые с тех пор, как они начали встречаться, заговорил о тех, кто был с нею раньше.
Варя нахмурилась. Ей не слишком приятно было вспоминать своих бывших. Но в голосе возлюбленного не слышалась ревность или досада, разве что искреннее любопытство. И она раздумчиво пояснила:
– Парней у меня немного водилось. Раз-два да обчелся. И в голову не приходило их на свою старую дачу тащить. Как-то неприятно было, стыдновато: там ведь сначала прибраться как следует надо или вовсе ремонт сделать, а потом гостей водить. Мне всегда хотелось более праздничной обстановки, с мальчиками тоже. Да и они были местами для встреч обеспечены… – Сразу в голове мелькнул образ: роскошная квартира на Патриарших, высокие потолки и вид на пруд, роскошный сексодром с черными простынями и зеркалом на потолке и ее партнер – бесстыдный, голый, красивый. Она мотнула головой, и непрошеное воспоминание исчезло. Варя закруглила разговор: – Вот так и простояла наша дача тридцать лет практически невостребованная.
– А бабушка твоя? – вопросил возлюбленный и заключил лукаво: – Это та самая, которую я знаю по прошлому? Да очень близко?[5]
– Нет! Та – по маминой линии, Семугова. Она очень деловая была, карьеру всю дорогу строила.
– Это я помню, – усмехнулся Данилов.
– А жили мы, – продолжила Варя, – с папиной мамой, бабушкой Настей: Кононовой Анастасией Ивановной. Она меня, в сущности, и воспитывала, и холила. Да и не стало ее совсем недавно, в двенадцатом году.
Совместное уединение в машине способствует семейным разговорам – психологи советуют именно в такой диспозиции отношения выяснять. Вот и у Вари с Даниловым беседа по дороге в Москву получилась спокойной и задушевной.
Навстречу, в область, пухли и полнились вечерние пробки, а они в противоположном направлении летели в центр, как звезды.
А дома Варя уединилась в спальне и принялась читать отцовские заметки подряд, с начала до конца. И самые первые записи оказались драматичнейшими! После преамбулы о «событии, которое повернет мою судьбу, возможно, в худшую сторону» третьего сентября шестьдесят восьмого года отец написал: «После происшедшего сегодня Илья Александрович сказал, что «я сам себе непоправимо испортил жизнь» и «подписал приговор». И добавил, что за последствия он не ручается, но они окажутся для меня очень и очень печальными. Дай бог, заметил, чтобы все обошлось отчислением из аспирантуры и исключением