– Что-то мрачновато, – глянув в ее сторону, сказал Милуш.
– Напротив, – коротко ответил отец.
– Это кто-то из твоих близких? – Милуш оглянулся.
– Нет. Это могила Чудотвора-Спасителя.
…Мерзлая земля с трудом подается под ударами тяжелой холодной кирки (вкус смерти на губах), неохотно раскрывает свою бесстыжую черноту. Все глубже и глубже яма, все грязнее снег вокруг… Мертвый человек с узким лицом на дне ямы… Комья тронутой инеем земли падают на его лицо.
Милуш присвистнул.
– И ты в этом уверен?
– Полностью. Когда-то он был хозяином этого дома.
Отец хотел добавить что-то еще, но замолчал, зажмурив глаза.
В доме было пять комнат и кухня с большой беленой печью, не похожей ни на деревенские, ни на городские.
– Это очень старый дом, – пояснил Милуш, когда они уложили отца на кровать в самой большой комнате, – отец сказал, что это комната хозяина дома. – Такие печи строили еще в те времена, когда зимы были морозными и снежными. И богатый дом – печь с плитой и дымоходом. Змай, чем ты ее топишь? Она же должна сжирать дрова, как прорва!
– Я топлю только плиту, – тихо ответил с кровати отец.
– Давай-ка, Спаска, принимайся за хозяйство… А я займусь твоим отцом всерьез.
Она растерялась: ей никогда не приходилось самой вести хозяйство. Тем более такое большое – и огромный дом, и целый двор, и лошадь под поветью… Она хотела начать с припасов, купленных по дороге и оставленных в телеге, но Милуш накричал на нее (а отец – на Милуша), когда увидел, что она стаскивает на землю мешок с мукой. Спаска вернулась в дом, не зная, что ей делать.
Милуш посмотрел на нее снисходительно:
– Вытри пыль, помой полы и поставь тесто. А на ужин сделай мучной болтушки, что ли…
– В подполе есть вяленое мясо и рыба, овощи, крупа и масло. Ягоды моченые, – сказал отец и добавил: – И вино.
– Про вино забудь, – тут же сказал Милуш.
К вечеру Спаска освоилась, и ведение хозяйства уже не казалось ей чем-то серьезным и обременительным: у мамоньки она делала то же самое. Единственное, что ее отвлекало от дел, – это прозрачные стекла. Она иногда замирала перед окном и не могла отвести от них глаз: болото было видно до самого горизонта.
Милуш до ужина растирал в ступке привезенные с собой снадобья, мешал из них мази, варил зелья и ставил настойки – как на воде и масле, так и на хлебном вине. Лягушачьей слизи у него было не много, и он в самом деле ходил на болото ловить лягушек, сказав, что в следующий раз этим займется Спаска, потому что лягушачья слизь – лучшее средство для рубцевания ожогов. Отец спал – маковые слезы делали свое дело, хотя Милуш начал беспокоиться: их не следовало пить дольше трех дней. И строго-настрого наказал Спаске давать их отцу только на ночь, чтобы он мог отдохнуть и набраться сил.
Спаска