Тут великий страх напал на Исаака. «Отец, – сказал он, – я вижу огонь и дрова; где же агнец для всесожжения?»
– Тебя, сын мой, избрал Господь на жертву Себе, – ответил Авраам.
И сказал Исаак:
– Если так угодно Богу, да исполнится воля Его. Об одном только скорбит моя душа: что станется с матерью моей?
И оба они, этот отец, готовый казнить собственного сына, и этот отрок, безропотно идущий на заклание, принялись за работу: делали помост из камня, складывали костер, высекали огонь. Авраам подобен был отцу, ведущему сына к венцу, Исаак – жениху, приготовляющему себе венчальный балдахин.
– Скорее, отец! – торопил Исаак Авраама, – спеши исполнить волю Господа и, смотри, хорошенько сожги меня, а пепел мой собери и отнеси к матери, – она сохранит его как память обо мне, казненном тобою. Ах отец, отец! Что вы станете делать на старости, осиротелые и одинокие?
– Сын мой, – отвечал Авраам, – нам жить осталось не долго, и Тот, Кто доныне был утешением нашим, нас и впредь не оставит.
– Отец, – говорил Исаак, – ты знаешь, душа строптива; трудно ей расстаться с телом. Боюсь, как бы, увидев нож, занесенный надо мною, я как-нибудь не пошевельнулся бы, и жертва сделается несовершенной и неприемлемой. Так смотри, отец, хорошенько, по рукам и ногам свяжи меня. И матери, – продолжал он, – не говори, если застанешь ее стоящей возле колодца или на кровле, – она, упаси Бог, упадет и разобьется насмерть.
Лежал Исаак на жертвеннике, устремив взор в глубину небес. И не в силах был Авраам оторвать глаз от сына; и плакали эти старые глаза слезами беспредельного горя и отчаяния. Вот он взял в руку нож… Не дрогнет его рука, пока четвертая часть крови не выйдет из тела сына. Но сатана оттолкнул руку Авраама, и нож, падая, со звоном ударился о камни жертвенника. Нагнулся Авраам за ножом, но в это мгновение потрясающий вопль вырвался из груди его, глаза, полные невыразимой скорби, поднялись к небесам, и голос его зазвучал:
«Подъемлю к горам очи мои –
Откуда придет помощь моя?»
В это мгновение небеса расступились над Исааком, и видел он: в ослепительном блеске катится Колесница Небесная; тесными рядами сонмы ангелов сомкнулись, и звучат их голоса: «Глядите, Единственный единственного на заклание привел!»
В это мгновение раздался небесный голос: «Не поднимай руки твоей на отрока».
– Кто ты, говорящий ко мне? – спросил Авраам.
– Я – ангел Господень, – был ответ.
– Нет, – сказал Авраам, – я не могу послушаться слов твоих. Господь Сам повелел мне принести в жертву сына моего, и от Него я желаю услышать об отмене Его веления.
Разорвались облака, распахнулась лазурь.
– Клянусь! – раздался голос Господень.
– Ты поклялся, Господи, – вновь заговорил Авраам, – но и я поклялся, что не сойду с этого жертвенника прежде, нежели не выскажу всего, чего желаю я.
– Говори, – сказал Господь.
И говорил Авраам:
– Не обещал ли Ты,