– Вот, заехала попрощаться, – словно извиняясь за что-то, сказала Света. – Можно я тебя сфотографирую? На память.
– Не-е. Не надо. Будешь там, в городе, всем показывать. Смеяться надо мной… – сказал Никита и отвернулся к телеге.
– Да ты что, Никиточка! Я же сама родом из деревни, ты забыл? Давай я хоть наш трактор сфотографирую?
– Валяй…
– Я тебе позвоню, как обещала, – неуверенно улыбнулась на прощание Светлана.
– Хорошо! Счастливо добраться!
На фотографии в мобильнике Светланы остался трактор с открытой дверкой, на сиденье – соломинки сена, на педалях – засохшая красная глина. Вполоборота – Никита, он смотрит вдаль, на бескрайние поля…
До выхода на работу оставалась ещё неделя, и Светлана решила слетать в Сочи, прибрать свои мысли.
На берегу Чёрного моря стояла жара, народ жадно хватал остатки бархатного сезона. Отпускники ходили в шортиках, купались – не подойти к воде. А в деревне льют холодные дожди, дорогу совсем развезло. И листья все опали, а здесь розы цветут. Никита в тёплую куртку перебрался… Никита, Никита…
«Чёрт, я опять о нём!»
Вечером она отправилась на шумную набережную с твёрдым желанием познакомиться с мужчиной – загорелым и брутальным, чтобы раз и навсегда забыть молодого тракториста.
«Я с закрытыми глазами, прямо в пропасть между нами; и покорно вниз, до дна, в чём, скажи, моя вина?» – неслось из окон и распахнутых дверей ночного клуба.
«Знакомая мелодия, где-то её слышала», – вспоминала Светлана. «А может, к чёрту любовь? Всё понимаю, но я опять влюбляюсь в тебя!..» Ах да! Эту песню она впервые услышала в тракторе Никиты, он её несколько раз прогонял.
– Дайте водки. Двести грамм! – заказала в баре Светлана. Она ни на кого не смотрела.
Море не смыло воспоминаний о Никите. Казалось, южное солнце ещё больше распалило тоску.
На следующий день Света улетела в родной город, чтобы выйти на работу раньше срока.
– Твоя прокурорша-то не звонила? – Лёха подначивал Никиту. Они, как обычно, сидели у него дома, пили пиво и смотрели футбол.
– Не-а. А что? – переспросил Никита. Он соврал: Светлану и их разговор у фермы он нет-нет да и вспоминал.
– Зря ты с ней не замутил, – продолжал Лёха сыпать соль на больное. – Жил бы сейчас в городе, как сыр в масле катался. Говорят, её скоро заместителем прокурора сделают. Всяко бы тебя пристроила на хлебную должность. Переехал, а потом бы её бросил.
– Да иди ты! – не выдержал Никита и вышел на крыльцо покурить.
Стоял октябрь – уже без листьев, но ещё без снега. В кромешной темноте злобно лаяли собаки. Кого-то они учуяли!
Душу Никиты будто раздирали эти псы: хотелось перемен, но привычка или боязнь нового были сильнее. Он, как волчонок, всю свою маленькую жизнь провёл в полях и лесах, дальше райцентра не выезжал. Знал, конечно, что есть другая жизнь – без долгов, с дорогими тачками и обустроенными