В тот день в классе изучали передовицу «Народной ежедневной газеты»[8] «Командный состав ведет нас к свету знаний». Староста Гу Янминь читал вслух, учитель кивал. Шаопин пропустил мимо ушей все чтение: низко склонившись, он читал под партой очередной роман. Он совсем не заметил, как хромоножка сделала знак учителю, изобличая противоправное поведение младшего Суня. Только когда учитель подошел к нему и вырвал из рук книгу, юноша опомнился. Класс грохнул. Янминь перестал читать. Он смотрел на все происходящее совершенно отстраненно, но чувствовал, что в душе староста радуется его несчастью и с нетерпением ждет наказания.
Учитель положил конфискованную книгу себе на стол и ничего не стал говорить, велев Гу Янминю продолжить чтение.
Когда политинформация закончилась, классный руководитель позвал Шаопина к себе в комнату и вернул ему томик со словами:
– «Красный утес»[9] – хорошая книга, но ты больше не читай в классе. Ступай.
Переполненный благодарностью, Шаопин вышел из общежития. Он не увидел в глазах учителя ни тени упрека – наоборот, в них были теплота и сердечность. После этого случая он еще больше стал ценить книги. Что хорошего выпадало на его долю каждый день кроме пары гаоляновых булок и книг? Только книги придавали его жизни смысл. Только они дарили успокоение. Они рождали надежду на будущее, и без них он бы не смог выносить горечь и тяжесть своего настоящего.
Но кроме этого было в его жизни еще кое-что, чему он не мог подобрать нужных слов, что дарило его душе тепло и радость. Каждый день на раздаче еды, когда классы разбредались и он один отправлялся получать свою скромную пайку, Шаопин встречал еще одного человека. Человек этот делал ровно то же самое, что и он.
Конечно, в самом начале и он, и Хао Хунмэй просто брали хлеб и расходились каждый в свою сторону. Но в один прекрасный день, подойдя за хлебом, она бросила на него взгляд, и он тоже посмотрел на нее. Никто не произнес ни слова: люди часто говорят безо всякого языка. С течением времени этих разговоров одними глазами становилось все больше.
Шаопин вскоре обнаружил, что Хунмэй – самая красивая девушка в классе. Никто не замечал этого, потому что она одевалась в обноски и была болезненно бледной. Ребята одного с ним возраста, едва нахватавшись «культуры», всю свою любовь устремляли на «прогрессивных» девиц. Особенно парни из деревни, которым городские девушки казались по меньшей мере небожительницами. Конечно, они влюблялись еще не всерьез, но кое-что в этом уже понимали и бросались в чувства с пылом, неведомым более опытным людям.
Шаопин еще был далек от этого. Он просто чувствовал, что в его беспечной жизни появился женский взгляд, с нежностью и добротой наблюдавший за ним. От этого сердце переполнялось теплом. Ее милое худое лицо, ее длинная тонкая шея, ее ветхая, едва не рассыпающаяся на куски одежда, – все плыло и волновалось перед ним, как вешние воды.
После долгих дней безмолвных разговоров Хунмэй