– Матвей, я тебе говорю, не ссы, у меня в этом регионе все схвачено. Тут все люди свои, не видать тут другим компаниям ничего.
– Да я не за себя-то боюсь. Ты пойми, у нас за последние лет десять ничего не поменялось. Мы отстали от мира. Надо новые технологии внедрять, людей обучать, а то так и останемся в каменном веке, понимаешь? – защищал свою позицию Матвей.
– Ну, приставучий ты, Матвей, чего тебе не сидится, живи и радуйся! Директор – друг, зарплата хорошая, а главное, стабильная. А тебе еще и прогресс подавай. Откуда у тебя столько энергии? Мне бы уже на пенсию и с внуками…
Так примерно проходили все их разговоры на эту тему. Матвей и правда не унимался, он хотел развития всей душой, он мечтал о том, что компания когда-нибудь будет захватывать рынки в новых регионах, где нет связей у Евгения Николаевича. И мечта это была настоящей, не надуманной, а произрастала из каких-то внутренних человеческих установок Матвея. Он даже был готов пожертвовать ради этого частью зарплаты, карьерой, многим – только бы успеть это увидеть и пожить в этом.
С ожиданиями перемен он зашел в свой кабинет, закрылся и стал ждать исхода встречи Евгения Николаевича с приехавшими иностранцами. Переговоры длились недолго, и после обеда Матвею позвонил директор и попросил зайти. Матвей как ошпаренный вскочил с места, за несколько секунд преодолел расстояние, разделяющее их с Евгением Николаевичем кабинеты, и распахнул дверь начальника. У последнего на столе еще стояла недопитая бутылка французского коньяка, в воздухе витал стойкий запах кубинских сигар.
– Матвей, ну все, брат, подписали! Два года мучились с этой сделкой и наконец-то все закончилось. А!.. – закричал директор и кинулся обнимать Матвея.
– Ну, слава богу, а то я уже сам не мог себе места найти, с утра закрылся в кабинете и все ждал, переживал. Накручивал себя, в общем, ты же знаешь, как я себя накрутить могу.
– Знаю-знаю, поэтому сразу тебе и позвонил, как они ушли. Матвей, ты не представляешь, какие они жуки, торговались опять, вплоть до туалетной бумаги. Это нервы какие… Всю душу вынуть готовы. Но я тебе скажу, я – молодец. Почти все отстоял, – сказал директор