Княжение в Новгороде с первых дней стало большим испытанием для князя. В 1216-м, на Липице, он бился против войска, значительную часть которого составляли новгородцы. Притом новгородцы, уже отведавшие его крутого нрава и осознанно воспринимавшие Ярослава Всеволодовича как врага своего. Новая встреча обещала новые возможности, но дружеской она изначально быть не могла.
Современный историк Д. Г. Хрусталев остроумно отметил: «Семь лет прошло после липицкого разгрома, и вот князь опять в Новгороде. Как на него смотрели ветераны, у Липицы голышом кидавшиеся в бой, чтоб его же и убить? Время лечило, и выбирать особенно не приходилось. У Новгорода были сложности в Прибалтике, где завелись и окрепли немецкие колонисты. В то же время южнорусские князья впервые столкнулись с монгольским экспедиционным корпусом и неожиданно были разгромлены кочевниками на реке Калке. А Ярослав в эти дни прибыл в Новгород и проявил исключительную энергию. Возможно, многим казалось, что он учел ошибки молодости…»[17]
А может быть, иные мысли бродили по умам: «Уже поучили его когда-то… Будет знать свое место, теперь не зазнается и не зарвется. Авось полезен будет Господину Великому Новгороду».
Ярослав Всеволодович стал полезен, но игрушечным князем-подручником так и не сделался. Не в его натуре. Смирился, но воли не утратил.
Северная столица Руси, Новгород Великий, с середины XII века жила на правах города вольного, то есть города, который фактически стал центром самостоятельного государства. И это государство имело республиканскую природу. Князя сюда приглашали как вождя воинства и арбитра в самых тяжелых, самых масштабных судебных тяжбах, когда для справедливого решения дела требовалась «внешняя» точка зрения. Князь не имел возможности решать: ведет ли Новгород войну или же он заключает мир, куда пойдет войско, изготовившееся к походу, как собирать налоги и на что их тратить, какие законы вводить и какие отменять. Он получал право голоса в делах Новгородской республики, но голос его никогда не считался главенствующим.
Приглашенному правителю всегда могли сказать: «Княже, вот твоя воля, а вот наша. И будет всё по нашей». А если он сопротивлялся, то ему могли ответить на пределе вежливости: «Вот тебе, княже, путь чист». Это означало не просто «убирайся», а нечто гораздо более серьезное: князя более не хотят и не удерживают в городе, город наймет другого князя; но его пока отпускают с миром; а если он начнет упираться, то ворота перед ним захлопнутся, и далее никто не гарантирует ему ни жизни, ни здоровья, ни сохранности имущества.
Но князья всё же с охотой принимали предложения новгородцев прийти к ним на службу (а князь порой именно служил городу, особенно если это был слабый князь): республика очень хорошо платила.
Новгород какое-то время был, по удачному выражению историка Н. С. Борисова, «банком всея Руси». Сундуки в городской казне ломились от серебра. Один из крупнейших центров балтийской торговли, город