По книге М. О. Мендельсона «Марк Твен»
Конец 1860-х гг.
Известность Твена как шутника, умеющего заставить смеяться даже самых мрачных людей, ширилась. Он часто выступал на званых обедах и еще чаще читал юмористические «лекции» на разные темы, а то и вовсе без определенной темы, но с обильным количеством острот, шуток. В одном объявлении было перечислено тридцать восемь тем, которые будут затронуты в «лекции» Твена, а затем говорилось, что «тщательно продуманные остроты будут прикреплены к каждой из них».
Посетители твеновских «лекций» получали изрядную дозу юмора еще до того, как входили в зал. Однажды на улицах Сан-Франциско появилась интригующая листовка. Она начиналась с требования виднейших граждан, чтобы Твен убрался поскорее из города. Дальше был напечатан ответ Твена его гонителям. За ним следовало грозное предупреждение – за подписями ряда организаций – не устраивать лекции. В заключение прозвучали слова самого начальника полиции: «Лучше убирайтесь вон!»
Автором всей листовки был, конечно, Твен. Вечером зал оказался битком набитым.
Газета «Tribune» (Чикаго, 1869 г.)
Мистер Твен у нас достаточно популярен, его публичные выступления подхватываются всей прессой. Однако нижеследующий очерк будет небезынтересен для тех, кто ни разу не имел удовольствия его видеть. Природа наградила м-ра Твена длинными ногами, в нем пять футов десять дюймов росту в башмаках, вес – сто шестьдесят семь футов, сложения стройного, мускулистого; круглая голова горделиво сидит на массивной шее; чулки и башмаки ему приходится заказывать, такого размера нет в продаже. … Он носит пояс с курительными принадлежностями. Табак предпочитает курить. Спиртного в рот не берет. В уголках его губ всегда таится легкая улыбка. Глаза сидят глубоко и сверкают, как звезды темной ночью. Лоб выдается из-под шапки темных кудрей, защищающих голову от непогоды. Но всего лучше его лицо: приветливое, всегда смеющееся, оно светится юмором и душевной добротой. Невольно представляешь себе, что из него выйдет прекрасный супруг и ласковый отец… У него своя характерная манера: он держится просто, непринужденно; то облокачивается на кафедру, то легко и размашисто выступает из-за нее, то расхаживает взад и вперед, отмеривая своими сапожищами целые ярды. Чувствуется, что он первый готов смеяться своим шуткам, но сдерживается, и только дойдя до конца, дает себе волю. Слова он произносит размеренно, врастяжку и скорее монотонно, и это как нельзя лучше подходит ко всей его манере говорить. Шутку он обычно приберегает к концу фразы и выдерживает паузу. Когда вы меньше всего ждете, он вдруг роняет какое-нибудь нарочито сухое замечание, от которого все смеются до упаду, а тех, кто посмешливее, так разбирает смех, что они