Дядя в плену логики мира, который ушел в прошлое. Недаром Булгаков поселил «дядьку» в Киеве. Автор и сам родом из Киева, киевский адрес для него – не столько пространственная координата, сколько временная. Киев – это мир прежних, родственных отношений, уютный мир домашнего комфорта, смешной «жареной курицы в дорогу». Это мир, в котором еще помнят, что дом – собственность, передающаяся по наследству вместе со всеми вещами, в нем находящимися.
Дядя не догадывается о том, какие опасности таит в себе квартира, превратившаяся в советской стране в «площадь покойного». Этот характерный советский жаргон обнажает смысл произошедшей подмены того, что в прежние времена было «домом», а теперь стало жилой площадью, то есть «жилплощадью». «Площадь» – открытое пространство. Советскому человеку предложено жить на площади, лишившись самого главного – того, что дает свой дом, – личной автономности[31].
Об этом метафизическом смысле Дома блистательно пишет Ю. Лотман, а также М. Алленов в уже указанной нами статье «Квартирный вопрос». Квартира, полученная от государства, – это именно жилплощадь, на которой проживающие и прописанные там люди существуют в ожидании ареста, выселения, ссылки. Живут на «площади», то есть на открытом пространстве, в поле зрения государства, в любой момент доступные для обыска и ареста.
Лотман называет образ квартиры в романе Булгакова «ложным домом», «антидомом», «сосредоточением аномального мира». «Главное свойство антидомов в романе состоит в том, что в них не живут – из них исчезают (убегают, улетают, уходят, чтобы пропасть без следа)».[32] «То, что квартира символизирует не место жизни, а нечто прямо противоположное, раскрывается