– Считайте, что вы меня измором взяли.
А мне всё равно, измором так измором.
Пошли все вместе подарок Наташе искать, идём по Ленина, вдруг вижу – Саша. Я к нему:
– Привет.
Поговорили.
Всё. Хватит. Уговариваю себя, Надя, хватит, ради бога, перестань, выкинь ты его из головы. Зачем это? Унижаться, злить его. Всё равно ничего не получится. Горько, больно, но что поделаешь. Пожила немножко сказкой, помечтала, напридумывала кучу ласковых слов и хватит. Нереально всё это, нереально.
Улыбку он, правда, надел на прощание:
– Звони, заходи.
Я возмутилась. Он:
– Надя, в чём дело?
А действительно, в чём? Почему он должен радоваться встрече со мной? Почему я от него что-то требую? Какое я имею право? Никакого. Чёрт с ним. Забыть, забыть.
9 марта 1980
После Наташиной свадьбы прошла неделя. Что было? Свидетель жениха меня обхаживал. Я с трудом сдерживалась, чтоб не назвать его Сашей. Вот так вот. И никому не нужна. Никому. Зато он наговорил мне кучу комплиментов. Он сказал, что я «очень шикарная женщина». Он говорил, что у меня ноги красивые. Ласковый, хороший. Объяснял, что доставлять человеку удовольствие – приятно.
Можно прожить без Саши?
Таня – весёлый человек. Сначала она отзывалась о Саше очень даже положительно, а тут вся изругалась: «Противный, гнусный!» Я, по крайней мере, ему не звоню и пока не собираюсь. Переживу. Лучше так, чем эта настороженность, холодный злой взгляд. Смотришь ему в глаза, сейчас, сейчас. Сейчас повторится то очарование, я почувствую себя в его власти, подчиняться – подчиниться, а навстречу – такой холод. Бр-р-р. И понимаешь запоздало, что тебя отталкивают: не суйся, девочка, не нужна.
17 марта 1980
Вдруг ни с того, ни с сего рядом появляется другой. Ни о чём не просит, ничего не требует. Он только ласков. С ним так хорошо, чувствуешь, что можно всё сказать, и что-то говоришь, ревёшь – и говоришь. А он ласковый, он просто ласкает, а именно ласки так не хватает. Он всё понимает, он не обидит. Я тоже ласковая, но завтра я буду злиться на него, что он рядом оказался, на себя, что допустила это, поскорей, ночью, ночью ему сказать, предупредить, что нет будущего, что я не хочу быть обузой. Потом утро – а признаваться совсем не хочется. Наоборот, хочется, чтобы ещё продолжалась ночь, ну пусть утро, когда над тобой появляется золотая голова, и легко всё, и надо-то так мало. Пусть придёт в субботу, чтобы не бежать не выспавшемуся на работу. Полежать спокойно рядом.
– Ты ко мне ещё придёшь?
– Если пригласишь.
Да, с ним хорошо. Приглашаю. А он – не приходит. В воскресенье иду к нему сама. Страшно, стыдно, но иду – с ним хорошо. Но уже знаю, что больше никогда не смогу позвать. Мне казалось, уже то, что ему принадлежит интересная женщина, «очень шикарная», как он говорил, должно доставлять ему радость, какую-то уверенность в себе что ли. Я ошиблась. Я снова ошиблась. Зашла в его подъезд и вышла. Села на скамейку. Вдруг объявится? В магазин или так, погулять. В курточке, волосики золотые из-под шапочки во все стороны. Встану,