Вскоре Цикада вышел наружу. Тисия выбралась из-за валуна, на четвереньках доползла до разросшихся кустов гортензии и раздвинула ветки. Старейшина был так близко, что она могла рассмотреть узор на его сапогах.
– Напои лошадей. У меня дела в Красильном переулке. Будь где-нибудь поблизости, – сказал Цикада и по узкой улочке пошагал прочь.
Вот она – ещё одна возможность! Тисия обогнула чайный домик и через задние дворы построек, которые плотно прилегали друг к другу, направилась в Красильный переулок.
Широкие полотнища льняных и хлопковых тканей тревожными птицами трепетали на фоне голубого цвета. Вдруг взмахнут под порывом ветра крыльями, осенят улочку своим благословением и вновь успокоятся, нежась в море золотистого света. Где-то в отдалении перекрикивались люди, бренчала рабочая утварь. Тисия осторожно пробиралась между вывешенными для просушки отрезами. Вот ткани всех оттенков красного, значит, для покраски использовали корень растения марены. Запахло корицей – жди бежевые и коричневые цвета. То и дело пространство вокруг окутывали облака пара и становилось жарко, как в летний день.
Тисия услышала голос Цикады и вжалась в стену обветшалой хибары. Перед ней колыхалось светло-зелёное полотнище из волокон крапивы, пронизанное солнечными лучами, – точно в лес попала. Теперь нужно подобраться ближе. Старейшина сильный, но оружием Тисии станет внезапность.
– Господин, а что говорит Нурихён-сама? – раздался незнакомый голос. Аккуратно, чтобы не выдать своё присутствие, Тисия крохотными шажочками догоняла обрывки фраз.
– Да он не в себе! – это уже Цикада заговорил. – Когда я на днях был у него в пещере, он даже не соизволил открыть глаза. Слышал меня или не слышал? Кто знает? А ведь я не последний человек…
Ветер подхватил слова и раскрошил их в дрожащем воздухе, смешав с бульканьем воды и глухим перекатыванием бочек.
– Господин, может, к Нурихёну-сама послать…
– Тише, Эгава, мы не произносим имён. Как люди говорят, что ветер услышал, то весь город знает? Я называю его Зуёк, и он нужен мне здесь. А Нурихён-сама… – Цикада пыхтел от раздражения. – Я просил его укрепить стены своим божественным могуществом. Поначалу всё было хорошо, и вот на днях опять поймали лазутчика. Хотел внутрь Дандзё попасть. Я уже молчу про всяких ёкаев: то Каппа, то рысь-оборотень, то ещё какая гадость.
– Сложно вам, господин. То внешние враги, то внутренние, – услужливо залепетал незнакомец елейным голосом. – Спасибо богам, что после смерти Казуми Акано повстанцы разбежались.
Тисия сдержала рвущийся наружу вопль. Казалось, что по едва зажившей ране вновь полоснули ножом. Она продвинулась ещё на пару шагов, осторожно, чтобы не опрокинуть деревянные сушилки. Из зелёного облака света перебралась в красный.
– Да-а-а… Как будто тишина. Чего им надо? Эгава, вот скажи мне? Чего не хватает? Солнце садится, солнце встаёт. После зимы следует весна.