Кое-чего все равно не хватает. Сейчас надень-ка вот это.
Он протянул кожаные перчатки без пальцев, и Хейдвиг натянула их на руки. В зеркале еще царила темнота.
Сядь, – велел ей Икол.– Сейчас буду тебя раскрашивать.
Хейдвиг покорилась и села на табурет, подперев подбородок правой рукой в кожаной митенке. Она увлеченно смотрела на Икола, словно котенок, сделавший какую-то пакость и готовый на это еще и еще. В ее глазах блеснуло лукавство, а лицо осветила улыбка. Но Икол не обращал внимания: и так слишком много отвлекающих факторов. Он раскрыл обе половинки столешницы – и они оказались огромной палитрой, в которой были все цвета – как основные, так и потомки их смешивания кистью художника – порожденные природой и человеческим интеллектом. У края палитры лежали обычные и косметические кисти разных форм и размеров. Хейдвиг широко раскрыла рот от удивления, но Икол глянул на нее так, что ей пришлось плотно сжать губы.
Он приказал ей убрать руку от головы и сидеть, не шевелясь, пока он будет воплощать в жизнь свою фантазию. Он взял широкую кисть и почти прошептал ей на ухо:
Закрой глаза.
Хейдвиг сделала, как он сказал. Она чувствовала, как на лицо – очень нежно – он накладывает слой краски. Потом ей покрасили шею, обнаженные плечи, спину и декольте. Она ощущала себя полотном или стеной, которую покрывают грунтовкой.
– С волосами действительно надо что-то делать, – услышала она недовольный голос Икола. – Но обойдемся в этот раз без парика. Пока пусть подсыхает.
Хейдвиг пришлось сидеть с закрытыми глазами так долго, что она потеряла ощущение времени. Только голос Икола вернул ее к реальности.
– Сейчас можно шевелиться. Но недолго. Ты подготовлена, но сейчас начнется основная работа над твоей внешностью. У тебя две минуты.
Хейдвиг еле смогла оторваться от табурета и размять тело, затекшее от долгого сидения в одной позе. Как раз на это две минуты и ушли. Жестом Икол дал ей понять, что она должна снова сесть. Хейдвиг едва сдерживала ярость. Неужели он считает ее бездушной куклой, с которой можно забавляться и удовлетворять свои причуды? Но выбор у нее был невелик. Она села, поджала губы, словно говоря своему обидчику: «Делай сейчас что хочешь, но потом я на тебе отыграюсь». Икол сделал вид, что не заметил этого; на самом деле в глубине души он смеялся над всеми ее капризами, потому что знал: она целиком и полностью в его власти. Снова он велел ей закрыть глаза. Предупредив, что краска