Но двое оставили пиръ – имъ веселія мало,
Въ саду средь деревъ не спѣша они мирно бродили,
Въ бесѣдѣ разумной познать они мудрость пытались.
Амальрикъ сказалъ (он когда-то читалъ Оригена,
Руфинъ изложилъ его мудро на строгой латыни):
Скажи, Теодоръ, сарацинамъ что Богъ уготовалъ?
Ихъ богъ Магометъ сѣялъ долго въ нихъ ложное сѣмя,
О, кто столь силенъ, кто бы камень съ души ихъ подвинулъ!
О, кто сообщитъ имъ святое нетварное Слово!
Въ нихъ sло обратилось въ привычку, и слову Писанья
Не скоро они покорятся – ихъ сердце жестоко,
Они христіанамъ враги – сатанѣ они дѣти;
Удѣлъ ихъ – погибель, ихъ Божіе ждетъ наказанье,
Но вѣчна ли участь въ тяжелой тоскѣ одинокой,
Ужель ихъ заблудшія души не вспомнятъ о Свѣтѣ?
Въ сей міръ Онъ явился, Онъ падшимъ сродни и заблудшимъ,
Отъ міра гонимъ, но пришёлъ, да погибшаго взыщетъ,
Пронзенное сердце о каждомъ безумцѣ рыдаетъ
И ждетъ покаянья, да каждаго сдѣлаетъ лучше,
Кто искреннимъ сердцемъ священную истину ищетъ,
И съ каждымъ во адѣ оно нестерпимо страдаетъ».
«Амальрикъ, мой другъ, ты неужто рѣшилъ усомниться
Въ незыблемомъ, вѣчномъ, священномъ церковньмъ ученьѣ,
Бѣжалъ отъ суда ты туда, гдѣ родился Спаситель?
Съ безбожной ордой мы безъ жалости всѣ будемъ биться,
Никто не избѣгнетъ святаго во гнѣвѣ отмщенья,
Ихъ всѣхъ до единаго въ бездну пошлётъ Вседержитель.
Ужель они Бога, скажи мнѣ, всѣмъ сердцемъ боятся,
Творца прославляютъ неужто дѣлами благими,
И Богу пріятенъ народъ сей безбожный и дикій?
Огонь ихъ поястъ за великія ихъ святотатства,
Горѣть будутъ вѣчно они съ ихъ дѣяньями sлыми,
Въ Христовыхъ церквахъ осквернили святыхъ они лики!
Въ безумномъ аду имъ не будетъ уже покаянья,
Безсмысленна жизнь ихъ – и адъ ихъ такой ожидаетъ,
Гдѣ червь не умретъ и огонь не угаснетъ во вѣки,
Гдѣ скрежетъ зубовный и вопль, и плачъ, и рыданье,
И огненный омутъ горящею сѣрой пылаетъ,
Горятъ въ этомъ омутѣ грѣшные всѣ человѣки», —
Сказалъ Теодоръ, и лицо его сдѣлалось грозно.
«Обильную жатву для ада ты, другъ, уготовалъ,
Отъ смерти напрасно избавилъ Господь Измаила, —
Амальрикъ изрекъ и взглянутъ на него серіозно. —
Сколь малое sло – отъ юдоли избавить суровой
Народъ многочисленный – гибелью предка едина.
Не десять ли кратъ фараона, царя у егѵптянъ,
Училъ, ты скажи, Милосерднѣйшій богопознанью,
Избранный народъ возжелавъ извести на свободу?
Онъ внялъ изможденнымъ ихъ въ мѣдное небо молитвамъ,
Но медленно велъ богомерзкаго Онъ къ покаянью,
Не вразъ изничтожилъ избраннаго ради народа.
Неужто, скажи, тѣ труды Его были всѣ тщетны,
И Онъ