В одну долю секунды в коридоре стало тесно от сородичей, жадно заглядывающих в святая святых – личный кабинет князя. Судя по растревоженному гулу этого роя – бывшего князя.
Камил никуда не побежал и не пошел. Он сидел, развалившись в своем кресле и лениво выстраивал варианты случившегося за дверью. Убили? Да. Кол? Возможно. Точно не взрывчатка и не огонь – еще со своей службы он чуял признаки погулявшей в здании стихии огня. Тут было тихо, как в самом настоящем склепе. Но убийство столь могущественного собрата да и еще в его же элизиуме – это нечто новенькое. Ну, хотя бы сегодня не скучно.
– Только пепел! Остался один пепел, – защебетала темнота.
– И картины, кругом картины, – отозвался сумрак.
– Иконы, точнее ксерокопии, – от стены отделилось нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся господином Бельским, носферату.
Как осиротевшие цыплята, лишившиеся в одночасье наседки, бродили по залу сородичи.
– Однако, как говорится, Князь умер – да здравствует Князь! – сострил Камил, перефразировав старую как мир фразу. И повернулся в сторону Герхарда Шварцхоста.
– Ваших рук дело? Должен признать довольно удачно! Могу спорить, что у вас абсолютное алиби.
Примоген вентру дернулся и, как-то скособочившись на своем насесте, бросил на него странный взгляд, в котором билась откровенная паника.
– Я здесь абсолютно ни при чем! – заявил толстяк и слегка ослабил узел на галстуке, как будто он мешал ему дышать. Старая уловка! Наверняка поправил микрофон.
– Письмо, письмо! Мы нашли ее завещание! – в зал ворвалась Мари, невысокая блондиночка с вечно туповатым выражением лица, секретарь Юсуповой, размахивая сложенным вдвое пергаментным листом.
Хранитель сделал протяжное скользящее движение вперед и двумя длинными холеными пальцами изъял документ у истерички. Наскоро обозрев лист и, видимо, найдя одному ему видные штрихи, довольно хмыкнул и в тот же миг перетек в позу «глашатая», замерев посреди элизиума.
– Мы, князь Домена, Юсупова трала-лала … – дальше Камил слушать не стал, а принялся с интересом оглядывать почтенное собрание, замершее в ожидании подсказки. Становилось скучновато.
– Назначаем Герхарда Шварцхоста нашим сенешалем и облекаем его всеми полномочиями в случае моего отсутствия. Ночь с 26 на 27 сентября сего года.
– Липа! – авторитетно заявил Камил, обращаясь к гангрелам. Блохастики возбужденно переглянулись и загалдели.
– Он же ее и пристукнул. Еще и чернила не просохли, – Камил вызывающе посмотрел на гера Герхарда. Тот опять беспокойно заворочался своей немалой тушкой в гнезде примогенского кресла и, как показалось, постарался ужаться в размерах, видно было, что он не в восторге от этого заявления.
«Да когда ж ты лопнешь-то? Терпеливый ты наш, – рассержено подумал Камил и испытал легкое покалывание в груди, где беспокойно заворочался