– Мы сразу поняли: он к тебе, дядь Слав, рванул. Потому что похитить его невозможно. Он живым в руки не дался бы!
– Заставу подняли, тропы перекрыли. Поисковые группы разослали…
– Только мы с Максом не в Афган, в тыл пошли. И нагнали!
– В Россию прорывался! – восхитился старший. – И с оружием. Повязать могли на первой же станции…
– Его повяжешь, как же! – заметил младший. – На станциях менты привыкли мелких жуликов ловить…
– Он и в самом деле к тебе пошёл, – доверительно и сдержанно сообщил Максим. – Хотел разыскать…
Заряженный, закомплексованный боярином на ревизию собственной жизни и отношения с женщинами, Ражный с какой-то тревогой вдруг подумал, что и Марину не любил. Не испытывал этого зовущего и мучительного чувства, какое было к Миле. Зато даже по прошествии лет всё ещё жила в нём обыкновенная, житейская жалость к несчастной молодой специалистке, хватившей лиха на чужбине. Однако же упрямым и болезненным отношением к чувству долга: звал ведь с собой – не поехала, дескать, отработаю три года там, где трудно…
– Про свою мать что-нибудь говорил?
Голоса братьев зазвучали как-то отдалённо, словно эхо, а в памяти всё ярче вставал образ юной учительницы из горного селения, одинокой и обездоленной, однако с комсомольским огнём во взоре…
– Сказал, в рабстве она. Русские школы закрыли, и даже язык никому не нужен…
– Везде по-своему лепечут…
– На ферме у богача какого-то местного батрачит, арыки прочищает. Там у них поливное земледелие… Батракам документов не выдают на руки, особенно русским, чтоб не сбегали. Богач этот и Моджахеда продал афганцам.
Ражный стряхнул воспоминания.
– Он сидит?
– Кто сидит? – хором спросили братья.
– Сергей.
– Зачем ему сидеть? Мы догнали его, поговорили и отпустили.
– Автомат только забрали и пуштунку. Проинструктировали, как вести себя. Моджахед в России никогда не бывал…
– Командиру доложили, мол, нашли только пустой автомат и пуштунку… Пусть думают, что захватили и в Афган увели.
– Выходит, он дезертировал? – спросил Ражный. – А вы его прикрыли?.. Ну что сказать? Молодцы!
– Мы добро помним, – заметил Максимилиан. – Зачем его садить?
Однако старший услышал совершенно иное и вызывающе возмутился:
– Он к тебе пошёл, дядь Слав! Служить Отечеству. Так что ему прощается.
– Сергей присягу принимал?
– Да сейчас не за присягу служат! – уже обозлённо закричал Максим. – Не по долгу – по совести!
– И он к отцу побежал! Не отсиживаться, а служить!
Ражный намёк услышал, но пропустил мимо ушей.
– Где служить?! Егерем на базе?
– Хотя бы егерем, – схитрил младший и посмотрел выжидательно.
– Давно это было? – Вячеслав отвернулся, чтоб не выдавать чувств.
Старший решил, гроза миновала, и заговорил с надеждой:
– А