– Нет!
– Что? Я не понимаю! Ты надо мной издеваешься?! Почему это происходит?! Повинуйся!
– Так ты любишь меня или нет?!
– Да, но это не должно быть так! У нас всё по-другому, наша жажда неутолима! Я не могу на тебя рассчитывать! Ты не должен просить клятву!
– Мне плевать! Поклянись или скажи, что не любишь! Иначе я убью тебя на месте. Если скажешь, что не любишь, – отпущу, ничего не сделаю! Мне нужна твоя верность! Ты думаешь, я отправился в этот проклятый поход, потому что позарился на очередную шлюху?! Нет, ты будешь моей женой, или выбери себе другой объект!
Он сжал её ещё сильнее, – она вскрикнула от боли, потом кряхтя, отрывисто выдавила:
– Я… я клянусь! Я люблю… я клянусь! я обещаю! – последнее она уже произносила шёпотом, потому что он ослабил хватку, совсем её отпустил, отошёл от неё на шаг и встал поодаль. Она рухнула на колени и всё продолжала шептать: я обещаю, я люблю, я обещаю, клянусь…
Он дождался, пока она придёт в себя, затем подошёл, протянул ей руку, она жалобно глянула на него снизу; она просидела так ещё минуту, не хотела смотреть ему в глаза, оглядывалась по сторонам – на бурный поток, на мокрые камни в лунном, что ли, свете, на верхушки деревьев на ветру; она вдруг подумала, как соскучилась по ветру, по настоящему морскому шквалу, – что ревел так, что мыслей своих не слышишь; она вспомнила, что чувствовала ту же самую ностальгию, когда впервые попробовала «вонючую кровь» – «сладкий, сладкий плен».
Она взялась за его протянутую руку, он помог ей подняться и, как только она встала, поцеловал её в висок влажными губами. Она глянула на него ещё более жалобно и вдруг взорвалась рыданием со спазмами и истерикой, упала на песок как подкошенная: – «что ты наделал?!» – только и вырвалось у неё связного. Он испугался, и не зная что делать, попятился к воде, достал флакон лауданума, открыл его, вылил остатки и выбросил пустой флакон в реку; этот символический жест вернул ему контроль над собой, тогда он намочил тряпку, что носил с собой, как платок, подошёл обратно к ней, сел ей за спину, прижал к себе и принялся бережно обтирать ей лицо и лоб. Мало-помалу она пришла в себя и теперь сидела в его объятиях и обводила пальцем линии на его раскрытой ладони.
– Со мной такого ещё никогда не было, – оправдывалась она за свою истерику.
– Понимаю, – ответил он со спокойной уверенностью, но колотившееся сердце его выдавало.
– Раз уж ты такой… раз ты так поступил, – надеюсь, ты понимаешь, что это и на тебя накладывает обязательства.
– Я понимаю, Ноуша.
– Физическая близость – наша необходимость, как пища и вода, мы… – она начала объяснять, видя, что ничего он на самом деле не понимает, но не закончила – её голос сорвался, и она чуть снова не заплакала.
– А правда, что Триворот умрёт, как только почувствует голод? – задал Юфранор вопрос, чтобы её отвлечь.
– Невелика потеря! – совсем успокоившись ответила Ноуша, даже примешав к ответу злую усмешку. Она видимо хорошо знала о чëм говорила.
– А Демон? – Юфранор продолжил