Боль была невыносимой. Я не кричала только потому, что перехватило горло. Это было так неожиданно, что я растерялась. Билась пытаясь сбросить с себя ледяную удавку. Старалась прекратить контакт с листом бумаги. И не могла!
Перед глазами проплывали яркие картинки. Сначала Слонов прижимал к себе тоненькую девушку с пушистыми волосами ниже лопаток. Утирал ей слёзы. А мимо по коридору ходили люди в медицинской одежде.
Потом он трясущимися руками брал тугой свёрток с розовым бантом на ступеньках какого-то белоснежного здания с колоннами. Кружевной уголок скрывал лицо малышки. А сияющую спутницу не скрывал. Только на этой картинке её волосы были короче. И она стала ещё пушистее.
Я изо всех сил пыталась выбраться из водоворота чужой судьбы. Вырваться из ледяного кокона, в который погрузилась со своими горящими руками уже полностью. Вдохнуть полной грудью.
Изо всех сил навалилась вперёд и смогла оттолкнуть вопрос Слонова от себя. Хотя в последний момент меня успело окатить ледяным потоком следующей картины жизни его семьи.
В коротеньком отрывке я увидела маленькую девочку около трёх лет. Она встала на нижнюю ось детской коляски, чтобы заглянуть внутрь. Коляска накренилась и упала бы на бок, придавив ребёнка. Но Слонов предотвратил катастрофу.
Он подхватил девочку и что-то ей грозно высказывал, пока не прибежала его пушистая спутница. Теперь у неё была короткая стрижка, делавшая её похожей на одуванчик.
Когда изображение погасло, я рухнула лицом на свои руки, почти потеряв сознание. Меня била дрожь. Слёзы лились ручьём. Но даже вытереть их не было сил.
Сколько времени я так пролежала на столе – не знаю. Но когда пришла в себя стучала зубами от холода. Дотянулась до вопросов Мироновой и Слонова. Взяла красный маркер и написала на них «да».
А потом укуталась в плед вместе с кружкой чая и долго отогревалась. Съёжилась на диване в комочек. Уставилась в одну точку. Кажется, что даже не моргала.
Мне казалось, что прошло минут 20. Но взглянув на часы, я увидела неутешительные 17:31. Рабочий день подходил к концу. Значит, как бы ни было тяжело, надо доделывать запланированное на сегодня. А там самый сложный вопрос Чернова. И это было тяжело.
Сегодня вместо обычных консультаций с закрытыми вопросами я заглядывала в будущее по полной программе. Потратила кучу сил. И даже не знала, сумею ли их быстро восстановить. И это в первый рабочий день! Ну, почему?
И теперь, когда я устала, как после разгрузки вагона чугуна надо ответить на последний вопрос. Самый сложный. Жизнь или смерть? Да или нет? Это всегда больно. А уж сегодня после полного двойного погружения в вечную мерзлоту, и подавно. Но – надо!
Я встала с дивана. К столу шла шатаясь. Сил уже совсем не было. Посмотрела на кресло и поняла, что не хочу туда садиться. Подхватила распечатки Чернова. Посмотрела вокруг и пошла к креслу-груше.
Взбила