похотливо цокают
«копытами»
жеманные стада девиц,
поспешающих на первую пару
в небезызвестный всем «Кулёк».
Уже в совсем позабытой,
прошлой жизни
я и сам баловался чтением лекций
в этом «приюте
для окультуренных невест».
Помню всё какие-то рожки да ножки
от былого дворцового великолепия.
А так – коридоры и аудитории,
крашеные
маслянисто-синюшным цветом —
привычный стандарт интерьера
советской эпохи:
роддома,
школы,
прокуратуры,
тюрьмы,
больницы и
морга,
cловно и сама судьба
каждого из нас
должна была быть
того же самого колера.
На лекциях густо пахло «шанелью»,
кто-то из «генеральских дочек»
мерно пилил маникюр,
кто-то перед зеркальцем
наводил марафет
и веяло тем духом
анемичной холёности и пустоты,
какое, скажем, в бурсе
источает такое же стадо
поповских сынков,
полных уверенности,
что после нескольких лет
школярской отсидки
ряса да требник
и без всей этой благоглупной премудрости —
«прокормит, оденет и обует»…
Помню только всего
несколько
живых глаз
(и, как всегда, провинциалок)
из какой-нибудь Судогды или Касимова,
а то и из-за Уральского Тобольска
или совсем уже из сказочного
для меня Забайкалья.
Одеты они были,
в отличие от сановных «кукол Барби»,
в не Бог весть знает что
и ютились где-то
по общагам,
но сколько энергии,
непритворного Эроса
в самих этих глазах,
точно солнечныя зайчики
посередь
осоловело-сонного царства
нашей Культурки…
Страусовы перья
Едва начнет развидняться,
и через дорогу
в Летнем
прочерчиваются
осклизлые силуэты
предолгих саркофагов,
до первой травки
покоящих в своих утробах
барочно-пухлявых
и маньерично-рукастых
Адонисов и Венерок.
Своей правильной и
симметричной хладью
выползают из обрывков
сизого туману
столь похожие на дворцовые
фасады казарм.
А матрёшечная плясавица
Спаса на Крови
вдруг становится
всего лишь картинным задником
для шляпки
в «страусовых» перьях
и дамского стану
(впрочем, совсем уже и без талии),
с усилием втиснутого
в тугие черные шелка.
Обязательно с мопсом,
а то и двумя,
и тремя сразу,
вертлявыми и визгливо тявкающими,
волокущими поводыршу
в совершенно