К вечеру они углубились в ущелья Сатпурских гор, разделяющих области Кхандейш и Бундельханд.
Утром 22 октября на вопрос сэра Фрэнсиса Кромарти: «Который час?» – Паспарту, поглядев на свои часы, ответил: «Три часа ночи». В действительности же эти замечательные часы, поставленные по Гринвичскому меридиану, который проходит приблизительно на семьдесят семь градусов западнее, должны были отставать – и отставали – на четыре часа.
Сэр Фрэнсис Кромарти, поставив свои часы по местному времени, сделал Паспарту такое же замечание, как и Фикс. Он постарался объяснить ему, что часы надо переводить с каждым новым меридианом и что, двигаясь все время на восток, то есть навстречу солнцу, после каждого пройденного градуса дни становятся на четыре минуты короче. Но все было бесполезно. Понял или нет упрямый малый рассуждения бригадного генерала – неизвестно, но, во всяком случае, он не перевел своих часов, и они по-прежнему продолжали показывать лондонское время. Впрочем, то была лишь невинная причуда, которая не могла никому повредить.
В восемь часов утра поезд остановился в пятнадцати милях от станции Роталь, посреди широкой поляны, окруженной несколькими бунгало и хижинами рабочих. Кондуктор прошел вдоль вагонов, повторяя: «Пассажиры, выходите! Пассажиры, выходите!..»
Филеас Фогг посмотрел на Фрэнсиса Кромарти, который, казалось, не понимал, чем объясняется неожиданная остановка на опушке леса, среди тамариндовых деревьев и финиковых пальм.
Паспарту, не менее удивленный, выскочил из вагона, но тотчас же вернулся, крича:
– Железная дорога кончилась, сударь!
– Что вы хотите этим сказать? – спросил сэр Фрэнсис Кромарти.
– Я хочу сказать, что поезд дальше не пойдет.
Бригадный генерал тотчас же вышел из вагона. Филеас Фогг не спеша последовал за ним. Оба направились к кондуктору.
– Где мы находимся? – спросил сэр Фрэнсис Кромарти.
– В поселке Кольби, – ответил кондуктор.
– Мы здесь останавливаемся?
– Разумеется. Железная дорога не достроена…
– Как? Не достроена?!
– Нет! Остается