Я побежала к дому, продираясь через заросли. Больно. Они царапали руки, лицо. Путались в волосах. Ужас сжал в кулак мое сердце.
Неприятный ком подступил к горлу. Дыхание перехватило.
Я вскочила в холодном поту, и меня вырвало с высокой печки на пол. В глазах все поплыло. Мачеха и Настя кружились по хате, что-то говорили. Отец спешно надевал выходные брюки и рубашку.
– Она вся горит! – испуганно сказала Настя, поглаживая меня по голове. – Милая, ты можешь встать? – спросила сестра.
Я попыталась подняться, все закружилось еще сильнее, тело мучила ломота, и живот болел так, что закладывало уши.
Отец подхватил меня и уложил на руки, как младенца. В теплых, любящих объятиях боль и тошнота отступили, но не исчезли. Кошмарный сон развеялся и почти забылся. Я смогла глубоко вздохнуть, улыбка чуть коснулась моих губ, и я вновь провалилась в болезненную дремоту.
Глава 2
Я переоделась в парадное платье и собирала спальные вещи в узелок. В палате было тихо, соседи по койкам ушли на обед. Тут в дверях показалась Настя. Я бросилась ее обнимать.
– Я так соскучилась! – прошептала, прижавшись к груди сестры.
– И мы очень, очень соскучились, – крепче обняла в ответ Настя.
– А папа ждет на улице? – радостно спросила я и поспешила вернуться к узелку. Уже не церемонясь, скомкала льняную ночную рубашку с оборками.
– Лида, мне кое-что тебе нужно рассказать, – начала Настя, присев на край моей кровати.
– Что-то случилось? – я с волнением перебирала в руках оборки рубашки.
– К нам пришла война…
– Да, слышала…– заметив тревогу в глазах сестры, перепугалась. – Что, прямо в деревню пришла? – прошептала в ужасе.
– Пока нет, но она рядом. В стороне Севастополя.
– Да кто ж найдет нашу деревню? Не дойдет война до нас, не волнуйся, – с облегчением выдохнула и с радостью повторила: – Так отец на улице, да?
– Папу забрали на фронт несколько дней назад. Мачеха уехала в свою деревню, к родителям, – с волнением сказала Настя и выдохнула так, будто освободилась от непосильной ноши.
Я присела рядом с сестрой. Вдруг тяжелая тоска заныла в груди. Страх. Как же теперь мы будем жить? Молчание затянулось. Я пихнула рубашку в узелок. Туго завязала его, надеясь, что там спрятала возникшую тревогу. Прогнала ее. Глянула на Настю и с надеждой спросила:
– Он ведь скоро вернется?
Настя молчала, только крепко сжала мою руку.
– Война не дойдет до нас? Скоро она вовсе закончится, и папа вернется, – продолжала я рассуждать, – знаю, так и будет!
– Надеюсь,