Он кипел гневом, яростным гневом эгоиста, испугавшегося за свое драгоценное здоровье.
– Да какое они имеют право так поступать? Ведь они берут патент на врачебную практику, как лавочники-бакалейщики на свою торговлю! Мерзавцы! Надо их заставить! Они обязаны лечить всех, кто им платит; ведь обязан же кондуктор посадить в вагон всех пассажиров с билетами. Я напишу в газеты, я предам гласности это безобразие.
В волнении он шагал по комнате и вдруг остановился перед Гонтраном:
– Послушай, надо вызвать врача из Руайя или из Клермона! Что же, нам без докторов остаться?…
Гонтран засмеялся:
– Господам целителям из Руайя и Клермона не могут быть досконально известны свойства анвальской влаги – она воздействует на органы пищеварения и кровообращения несколько иначе, чем их местные воды. А кроме того, будь уверен, они тоже откажутся, чтобы не подумали, что они хотят урвать клочок сенца из кормушки своих собратьев.
Маркиз в ужасе забормотал:
– Как же теперь? Что с нами будет?
Андермат схватился за шляпу.
– Не волнуйтесь. Предоставьте все это мне, и ручаюсь, что нынче же вечером, – слышите, нынче же вечером! – все трое – да, да, все трое – будут юлить перед нами. А теперь пойдемте к паралитику.
Он крикнул:
– Христиана, ты готова?
Она показалась в дверях, очень бледная, напряженная. Поцеловавшись с отцом и братом, она повернулась к Полю и протянула ему руку; он взял ее, опустив глаза и дрожа от мучительной тревоги. Маркиз, Андермат и Гонтран вышли, оживленно разговаривая, не обращая на них внимания; Христиана устремила на Поля нежный, полный решимости взгляд и сказала твердо:
– Я принадлежу вам душой и телом. Теперь я вся в вашей власти.
И она вышла, не дав ему времени ответить.
Подходя к источнику Ориолей, они увидели широкополую шляпу старика Кловиса, как огромный гриб, торчавшую из ямы, где он дремал на солнышке в теплой воде. Он уже привык к своей горячей ванне, просиживал в ней теперь все утро и уверял, что от этого у него кровь играет, как у молоденького.
Андермат разбудил его:
– Ну что, дружок, идет дело?
Узнав своего хозяина, старик осклабился:
– Идет, идет, как по маслу!
– И вы уже ходить начинаете?
– Прыгаю, как кролик, хозяин, как кролик! Вот кончится месяц – в воскресенье пойду плясать бурре со своей милочкой.
У Андермата забилось сердце, он повторил:
– В самом деле? Уже ходите?
Старик перестал шутить:
– Ну, еще не очень, не шибко еще хожу. А все-таки полегчало.
Банкиру захотелось сейчас же посмотреть, как ходит старый калека, и он засуетился, забегал вокруг ямы, в волнении командовал, как будто собирался поднять со дна моря затонувший корабль:
– Гонтран, возьмите его за правую руку! Бретиньи, берите за левую! Я буду поддерживать сзади. Ну, взяли!