– Может быть, она не такая уж идиотка, эта гадалка. Я, честно говоря, уже и сам думал, только не знал, как с Мариной об этом разговор начать. В банке ведь есть штатный психолог…
– Не психолог, – перебил его Виктор Петрович, – психиатр. Она сказала, что Маришке нужен хороший, опытный психиатр, – и зачем-то повторил слова Лизы: – У нее вся аура в клочья.
Он выпил до дна и отставил пустой снифтер в сторону, на столик. Какой смысл пить, если ничего не чувствуешь? Только коньяк переводить.
– Насчет ауры я не знаю, – мрачно качнул головой Андрей. – Но вот так, сразу, психиатр? Это же клеймо на всю жизнь можно получить – думаете, Марина вас поблагодарит? А если он, не дай бог, в психбольницу ее законопатит? Что мы тогда будем делать?
– А если Маришке действительно именно сейчас нужна помощь?
– Ну-у… Я думаю, все-таки сначала имеет смысл поговорить с… м-м-м… с нашим психологом. Марина, конечно, не работает у нас, но я уверен, Людмила Вадимовна не откажет, тем более вам. Можно договориться, что она к нам домой придет, вроде как в гости, поддержать в трудной ситуации. Поговорит с Мариной, посмотрит на нее, выскажет профессиональное мнение… а тогда уж будем решать.
– Договаривайся. – Виктор Петрович встал с дивана и снова подошел к дверям спальни. Открывать не стал, только прислушался – там царила тишина. Ну и ладно, пусть дочка спит. Как это говорят: сон – лучшее лекарство. Увы, сейчас сон для Марины – никакое не лекарство. Просто небольшая передышка, немного покоя измученной душе, изорванной в клочья ауре.
Он вышел из комнаты, не обращая больше внимания на зятя, который, кажется, еще пытался что-то бормотать про дуру-гадалку и про неоспоримые достоинства банковского психолога. Пусть. Пусть зовет этого прекрасного специалиста, раз считает, что так будет лучше, пусть. Но он, как отец Маришки, тоже имеет право позаботиться о дочери. Более того, обязан это сделать! Значит, он и должен найти этого «хорошего опытного психиатра»! Не может же быть такого, что во всем городе не найдется ни одного человека, который сможет дать подсказку!
Андрей смотрел на закрывшуюся за тестем дверь, и в душе поднималась горькая обида. Ну за что с ним вот так обращаются? Не дослушав человека, развернуться и молча уйти, это просто некрасиво, воспитанные люди так не делают! Хотя откуда там взяться воспитанию? Кадровый военный – это же диагноз! Солдафон, ему бы всех выстроить и заставить в ногу маршировать. Ну не служил Андрей в армии, и что теперь? Между прочим, это означает только то, что у него хватило ума поступить в институт, где военная кафедра имелась. И вовсе не говорит о бесхребетности, безволии и неумении себя поставить. Просто он, Андрей, хорошо воспитан, в отличие от некоторых. И на работе это, кстати, все ценят. И уважают его! Уважают не как зятя Алейникова, а как хорошего специалиста. И добился этого он сам, собственными усилиями! А вот дома… нет, про Мариночку речи нет, тут все нормально, и теща – царствие ей небесное, тоже к нему неплохо