Так, например, хотя рабочее движение первой половины XIX-го века и не было классовой борьбой, оно являлось подготовкой к таковой борьбе: если отдельные столкновения неорганизованных рабочих с отдельными капиталистами лишены классового характера, то все же они являются необходимой и крайне важной частью классовой истории пролетариата, так как они подготовляют будущую социальную революцию. В этом смысле можно сказать, что мировая история есть история классовой борьбы – именно история медленного развития классов, появления классового сознания, ведущего к классовой борьбе и социальной революции.
Только при таком истолковании учение о классовой борьбе может претендовать на научное значение. Вместе с учением о производительных силах оно образует другую составную часть материалистического понимания истории; оба эти учения рассматривались Марксом как нераздельное целое. Так ли это на самом деле – это я постараюсь показать в нижеследующем изложении.
Глава II. Психологические предпосылки материалистического понимания истории
Маркс и Гегель. Воля и разум как движущие силы истории. Волюнтаристическое направление в философии и отношение к нему Маркса. Общие черты в психологических воззрениях просветителей XVIII-го века и Маркса.
Маркс вышел из школы Гегеля и обыкновенно причисляется к левому крылу гегельянцев. И действительно, нельзя отрицать известного влияния философии Гегеля на воззрения Маркса. Но влияние это далеко не так глубоко, так как полагают некоторые критики Маркса. Так, например, нельзя не признать крайним преувеличением утверждение Дюринга, что «вся историческая философия для Маркса покоится на гегелевском отрицании отрицания и должна иметь одинаковую судьбу с диалектикой Гегеля»32. С гораздо большим основанием Маркс утверждал в предисловии ко второму изданию I тома своего «Капитала», что его диалектический метод «по своей сущности не только отличен от метода Гегеля, но представляет прямую противоположность этому последнему методу», и что он лишь «кокетничал» гегелевской манерой выражаться. «Определяя известные события как отрицание отрицания, – говорит Энгельс, – Маркс не думает доказывать этим их историческую необходимость; наоборот, доказавши, что известные события частью произошли, частью должны произойти известным образом, он констатирует, что они совершаются согласно известному диалектическому закону»33.
Замечание Энгельса очень характерно и выясняет истинную позицию творцов материалистического понимая истории по отношению к диалектике Гегеля. В «отрицании отрицания» Энгельс не усматривает исторического закона, но все же некоторый «диалектический закон». Странный закон, который не может служить доказательством необходимости вытекающих из него выводов.
На