Всхлипывая от подавляемого смеха, молодежь рванула прочь, вдоль по коридору.
Глава 3. По горячему следу в холодном море
Девять дней капитан сквозь шторма гнал меня И я нес мятый борт свой и срезанный ют Мои ванты мне пели, гитарно звеня…
Через некоторое время корабль резво бежал к выходу из залива, досадливо расталкивая недовольную волну, бурлящую седой пеной у форштевня. Весело пели его турбины, и горький соляровый дым стелился далеко за кормой, а встречный ветер, рассекаемый острым форштевнем, распрямил на гафеле Андреевский флаг.
Согласно заданию, все было просто, как апельсин – надо было в течение неопределенного времени таскаться по нейтральным водам за этой самой «Машкой», по возможности затрудняя ей работу по сбору всевозможной информации. Надо было не давать ей влезать в запретные районы, которые-то и были ей интересны. Причем – делать это подчеркнуто корректно, но, при этом, всеми возможными средствами и способами фиксируя ее действия. Все-таки «новое мышление», «вероятные друзья». Как говаривал командир в таких случаях: «На елку влезть и рыбку съесть!» – выполнить задачу и не допустить международного скандала, всяких там «нот» и «заявлений» МИДа за грубости и провокации.
«Могут и холку изрядно намылить за излишнее усердие» – поучал командир старпома и других офицеров. Был у него в этом кое-какой собственный небогатый, но болезненно-памятный опыт…
Корабль несся вперед, развив полные обороты. Турбины тонко пели. Было в их голосах что-то от валькирий – это думал командир БЧ-5 Вячеслав Балаев, припоминая, конечно, «Полет валькирий» Вагнера, памятный с детства.
За «Бесшабашным» катился здоровенный вал-бурун, выше собственного юта, как будто пытаясь догнать убегающий корабль. Командир торопил механика, постоянно требуя от него увеличивать скорость – надо занять район, пока РЗК «соседей» далеко не оторвался. «Самый полный и еще – чуть-чуточку! А вот возьмем «Машку за ляжку» – тогда и отдохнешь на средних и экономичных ходах!» – успокаивал его командир. Так оно потом и вышло…
Поколдовав со штурманом над картой, командир вывел корабль точно на цель. Довольный Караев, разглядывая «Марьятту» в визир, замурлыкал песню под нос, что-то наподобие: «Никуда не денешься, только обсеренишься!».
Злые языки говорили, что его поэтические способности никак не дают ему написать приличную балладу для самого себя, под свою собственную гитару. Зато, они вполне позволяют ему испохабить любую самую популярную песню, и даже – оперную арию. Тем более что голос и слух у командира действительно были, и на гитаре Караев играл вполне прилично, а когда оставался один, то втихую терзал даже хорошее пианино в кают-компании. Он лично нашел какого-то хорошего настройщика из музучилища, поил его «Полярным сиянием»