Я, щелкнув шпорами, повернулся и взялся за ручку двери, как легшая на мое плечо рука остановила меня. Я повернулся. В голове было пусто. Ни одной мысли…
– Вот что, Саня, – с грустью в своих больших голубых глазах тихо заговорил уже не начальник школы, а мой любимый старший брат. – Все пошло к черту! Кто-то предал. Временному правительству не удержаться. Только чудо может спасти его. Ни один из планов не применим, и через три дня также не сбросить большевиков. Они будут еще сильнее. Все должно быть постепенно иначе. И уже, конечно, не нами… Я простился с семьею и написал письма родителям… Ты тоже напиши… Они нас поймут. Мы с тобою должны погибнуть. Мне только жалко юнкеров. Но ты ведь понимаешь меня. Мы ведь дворяне и рассуждать иначе не можем. А там как Бог… С нами будет Галиевский. Ну, бодрись и иди. – И, поцеловав меня, он слегка подтолкнул к двери.
Я вышел словно в тумане, не понимая, где, куда и зачем иду.
– Капитан Галиевский, голубчик, постойте минутку! – наскочил я в полутемном коридоре на худощавую фигуру куда-то спешившего капитана. – Здравствуйте, послали смену юнкерам?
– А! Александр Петрович!.. Ну как же, как же, послал. Ну что, друг мой, повоюем нынче, а?
– Да, да, придется. Жаль только, что обстановка меняется.
– Плевать! Я очень рад, что не ошибся в вас при приеме вас в школу. Только мы, старого покроя офицеры, и можем еще что-нибудь делать. А Б-ов хорош! А? Недаром же я перестал подавать ему руку. Присяжный поверенный несчастный – туда же, в офицеры полез. Понимаю я его болезни. Трус! Начальник школы приказал ему явиться. Ах, голубчик, что я вам посоветую, – продолжал капитан, когда мы остановились у канцелярии. – Вы вот здесь не были в феврале, да и нестроевую команду хорошо не знаете, ведь в ней ни одного порядочного человека нет; так вот вам я и говорю – вы на всякий случай снесли бы к себе на квартиру что у вас поважнее есть, а главное, ничего собственного, ничего не оставляйте. Ну, бегу в роту. Надо к пулеметам замки наладить. Эти прохвосты мало того что ключи потеряли от склада, так что мне пришлось приказать взломать дверь, да еще замки с пулеметов поснимали и куда-то запрятали. Да, будьте, дорогой Александр Петрович, осторожнее с Мейснером. Он что-то крутит. Этот почище Б-ова будет, – шепотом закончил капитан и понесся дальше, а я вошел в канцелярию.
На этот раз в ней было пусто. Писаря, очевидно, пошли на собрание нестроевой команды, и только Телюкин