– Именно так. Из немецкого МГ3 – это весьма неплохая машинка.
Тут я задумался. Вообще та война запомнилась совсем не этим. Во-первых, именно там я впервые почувствовал, что я пусть и немец, но второго класса – все офицеры в части были из Западной Германии, тогда как рядовые и унтер-офицеры были в основном русские немцы, плюс десяток восточных немцев и три турка с немецкими паспортами. С офицерами отношения у нас не складывались, как, впрочем, и у восточных немцев. Разве что турки каким-то непостижимым образом смогли втереться в доверие к нашему лейтенанту – только с ними мы не особо-то дружили.
Когда мы прибыли в Кабул, нам строго-настрого приказали по-русски на улицах не говорить. Но мы быстро выяснили, что местные не очень-то любят английскую речь, к немецкой относились нейтрально, а когда один мой сослуживец что-то сказал мне по-русски, лавочник чуть ли не бросился нам на шею – мол, какие русские были хорошие, и какие мы были дураки, что этого тогда не понимали[14].
И больше всего мне запомнились не боевые выходы (впрочем, ничего особо интересного там не случалось), а один раз, когда мы с Сашей Риделем стояли на часах у отеля «Серена». Перед гостиницей находился довольно-таки большой двор с фонтаном посередине. Так просто туда было не попасть – двор был окружен высокой стеной со спиралью Бруно сверху, въезд загораживали тяжелые стальные ворота, и пускали туда только постояльцев и тех, кто получал «добро» на въезд от администрации гостиницы – как правило, либо персонал, либо новые постояльцы. Даже еду, воду и прочие припасы доставляли сотрудники гостиницы на служебных автомобилях. Поэтому наше присутствие там было скорее для проформы – или так нам это казалось.
И вдруг через стену перелетает ракета. Судя по всему, она должна была ударить по зданию гостиницы. Но ракета неожиданно изменила курс и врезалась в фонтан. Я уже мысленно успел распрощаться с жизнью, а мой напарник пробормотал: «Господи, спаси нас, грешных!» Помогла ли молитва либо нам очень повезло, но ракета не взорвалась. Потом нам рассказали, что сработай она, и остались бы от нас рожки да ножки… Как бы то ни было, именно тогда я уверовал в Господа и, вернувшись в Германию, стал исправно ходить в церковь.
Мой контракт потом не продлили из-за трений с моим лейтенантом; впрочем, я вообще-то хотел учиться, а следующая командировка намечалась в суданский Дарфур, куда мне хотелось еще меньше, чем в Афган. Так что я уволился, поступил в университет в Карлсруэ на информатику и закончил его за шесть с половиной лет – быстрее, чем большинство студентов.
Я нашел работу в небольшой фирмочке в Штутгарте – жил же я у родителей в Эсслингене. Альтернативой была бы возможность поселиться в какой-нибудь коммуналке в Штутгарте, но зачем? Родители мне, как правило, не мешали, баб водить мне дозволялось, а кое-какую работу по дому – посуду там помыть или пропылесосить – мне пришлось бы делать и в собственном жилье. Тем более мама готовит бесподобно. А жили родители в двух шагах